Форум » Оккупированные территории » "Ты не вейся, черный ворон, над моею головой..." » Ответить
"Ты не вейся, черный ворон, над моею головой..."
Варвара Залесская: Преображенка, около 10 часов утра, веранда и сад возле нее.
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Варвара Залесская: Вот оно, короткое счастье компаньонки! Сонечка у папаши, никто не пристает к Варе Залесской, никому она не нужна! Столик на веранде, осенний сад вокруг, чернильница, перо и давний подарок подружки по пансионату - дневник в красивом металлическом футляре на цепочке. "Холодной змеею на сердце тоска, - в упоении строчит Варюша, - мне счастия, ах! не найти. Раздайся скорей, гробовая доска, и младость мою приюти..." Вареньке не хочется под гробовую доску. Вареньке хочется замуж. Но сейчас она слагает стихи искренне, со сладким томлением, смакуя свои страдания, как пирожное... Перо положено, стихи перечитаны - и удовольствие немедленно пропадает. - Гадкие, гадкие стишата!.. Увы, у Вареньки есть вкус к поэзии. Она знает, какими должны быть хорошие стихи, и не может обмануть себя. Да, гадкие. Да, корявые. Да, глупые, глупые, глупые... Но даже эти бедные вирши девушка не зачеркнет. Она слагает стихи - и это приподнимает ее над теми, кто богаче и знатнее ее. Напоминает, что она хотя бы выше Настьки-горняшки! Но что там? То ли чьи-то шаги, то ли ветер взвил кучу палых листьев? Варенька поспешно защелкнула футляр, положила перо на подставочку и на цыпочках сбежала со ступенек веранды. Кого сюда занесло? Осенью на веранду не ходит никто - потому Варя и нашла здесь уединение. Может, у кого-то из слуг свидание? Ах, подглядеть-подслушать!.. Никого. Ветер шевелит листья на аллейке... Сзади громко прошумели перья. Варя обернулась - как раз вовремя, чтобы увидеть, как через перила тяжело перелетает ворон Карлуша, любимец хозяина, наглец и вор. А в когтях у него - блестящий футляр с цепочкой... - Отдай! - закричала Варя. - Отдай! Она кинулась за гадкой птицей. А ворон опустился на дощатую крышу беседки, прижал футляр лапой, бесстыже глянул на обокраденную компаньонку. - Ах, чтоб тебя кошка съела!.. Карлуша с вызовом каркнул. Варенька подхватила сухой сук, лежавший в куче листьев, неумело размахнулась и швырнула в вора. Сук ударил по крыше. Ворон покосился на палку, немного подумал и взлетел, оставив добычу на темных досках. Какой ужас! Как добыть дневник? Позвать слуг? А вдруг спросят: "А ваша ли это, барышня, вещица?" Вдруг понесут к Тарпанову... начнут читать... Варенька, потрясенная обрушившейся на нее бедой, вскинула руки к побагровевшим щекам. Что там было насчет отца и сына Тарпановых - кто, мол, скорее годится в мужья?.. А про Сонечку... ой... А стихи, стихи, которые надо было кидать в печь сразу, как только испачкала ими бумагу... Несчастная Варюша стояла, не сводя глаз с крыши и чувствуя себя, как та древнегреческая бедняжка, обращенная в камень... то ли Навсикая, то ли Ниобея...
Робер Леблан: Переход из эпизода "Вперёд, сыны Отчизны..." Ветер гулял по саду, играя разноцветной листвой и заглушая тихий звук шагов приближавшегося человека. Если бы Варенька не была так поглощена произошедшим несчастьем, то она смогла бы различить посторонний шорох, но девушке было не до этого. А незнакомец между тем миновал два ряда золотистых лип, на ходу смахнув с плеча упавший лист, прошёл под ветвями старого раскидистого клёна, и вышел к беседке. Робер Леблан (а к страдающей девушке приближался именно он) сам находился не в лучшем настроении. После разгона, устроенного солдатам, сержант чувствовал себя неуютно, словно его самого подвергли наказанию. Командовать, принимать решения, наказывать виноватых и распоряжаться людьми было делом не для этого молодого человека. Будь его воля, он бы давно уехал в родную Гиень, либо распрощался с бессмысленным существованием, но сейчас оставалось только ждать конца войны или собственной гибели. Снедаемый мрачными мыслями, Робер сутки напролёт терзался меланхолией, из которой его не могло вывести решительно ничего. Вот и сейчас он шёл, не зная наверняка, куда именно, а в голове крутилась одна-единственная идея: Господи, к чему рабу твоему этакая юдоль? Не проще ли дать ему шанс распрощаться с бренным телом и обрести покой в мире вечном? Неизвестно, до чего бы додумался страдающий сержант, если бы его не поразила увиденная картина: поляна, покрытая ковром из опавших листьев, уединённая беседка, достойная сентиментальных романов, одинокая печальная девушка и каркающий в небе ворон. То ли от зловещих криков чёрной птицы, то ли от общего впечатления от увиденного, Леблану стало не по себе. Чтобы отогнать предчувствие чего-то дурного, сдавившее душу, Робер решил заговорить с барышней. - Мадемуазель, - мягко сказал он, приблизившись к Залесской, - я вижу тоску на Вашем лице. Могу ли я чем-нибудь помочь? Сержант не задумался, что девушка может его не понять, ведь он говорил на своём родном языке. Но для молодого человека было важно, чтобы собеседница его поняла, поскольку он, будучи меланхоликом сам, отчего-то не терпел печали на лицах вокруг себя.
Варвара Залесская: От звука чужого голоса Варвара отшатнулась и замерла. Но почти сразу поняла, что перед ней всего лишь сержант-француз. И тут же в душе колокольчиком зазвенела надежда. Может быть, это спасение? Ведь сержант наверняка не умеет читать по-русски - где уж ему, французишке! А значит, в его руки можно на несколько мгновений доверить роковые тайны девичьей души. Если, конечно, он не слишком дорого запросит за свой подвиг. Денег у Вари мало... - Ах, сударь, - постаралась Варя приветливо улыбнуться, - этот нехороший... - Из головы вылетело слово "ворон". - Эта злая птица унесла мой дневник и забросила на крышу... вот сюда. Я не знаю, как мне быть... Тут остатки смятения исчезли, вернулись все воспоминания об уроках мадам Жанлис, и Варя продолжила куда свободнее, не подбирая слов: - Если бы вы, сударь, придумали что-нибудь и выручили меня из беды, в которую вовлек меня этот отвратительный ворон, я была бы вам так признательна!
Робер Леблан: Так уж устроен человек, что насущная проблема зачастую заслоняет для него проблему большего масштаба, пусть и ненадолго. Вот и Леблан сейчас отвлёкся от печальных мыслей о своей судьбе, и стал искать способ помочь незнакомке. Нельзя сказать, чтобы она произвела на Робера особенное впечатление, но тёмные волосы и отнюдь не чахоточное сложение девушки напомнили офицеру уроженок его родной Гиени. "Будь русская девица посмуглее, - мелькнуло в голове сержанта, - я был бы почти уверен, что вижу землячку". - Мадемуазель, - сказал молодой человек, - я полагаю, что мне не составит труда Вам помочь. Прошу Вас немного подождать, и я обещаю, что верну Вам утерянное. Робер ещё раз внимательно посмотрел на крышу беседки, где поблёскивал золотистым светом футляр с дневником. В детстве сержант неплохо лазил по деревьям, хотя это занятие не было его самым любимым делом. Но кое-какие навыки новоявленный спаситель дневника от пернатых ещё не растерял. Взобраться на деревянные перила, обхватить руками столб, доползти по нему до самой крыши и добыть оттуда злополучный дневник не составило для Робера особенного труда. Спустя несколько минут после последней фразы, обращённой к Варваре, француз стоял перед девушкой и протягивал ей найденную вещь. - Мадемуазель, сержант Леблан к Вашим услугам. Быть может, Вы хотите попросить меня о чём-нибудь ещё?
Варвара Залесская: Варенька вцепилась в свое сокровище. Можно сказать, закогтила его, не хуже ворона Карлуши. Но почти сразу собразила, что ведет себя неприлично. "Будь он хоть трижды француз, он меня спас. Предложить ему денег? Ну уж нет! Я ему не этот... как его... ну, из древней истории, богатый... ах да, Крыс! Сам не попросил - ну и не буду навязываться. А спасибо сказать надо... и назваться, он же представился..." - Ах, сударь, я просто не представляю, что бы я делала, если бы не ваша доброта. Я Варвара Залесская, компаньонка дочери здешнего помещика...
Робер Леблан: - Меня зовут Робер, мадемуазель Залесская,- запоздало сказал молодой человек, собразив, что забыл назвать себя по имени. - Я рад нашему знакомству. Однако могу ли я Вам предложить небольшую прогулку по саду? Ваша русская осень чудесна, и я очень хочу ей полюбоваться. О том, что он сразу начинает замерзать, если перестаёт ходить, Леблан упоминать не стал. Утренний холодок постепенно заползал под мундир офицера, заставляя непривычного к заморозкам южанина едва заметно вздрагивать. Робер зябко передёрнул плечами, потом понял, что показывать свою чувствительность к октябрьской погоде при даме не есть хорошо, и выпрямился.
Варвара Залесская: Так хотелось сказать: "Ну да, буду я тут с французским сержантом по саду гулять! Возвращайся в свой Париж и гуляй там со всякими мадемуазель Жанлис!.." Но совесть у Варечки была. Правда, она обычно спала в груди несчастным заморенным котенком и не мешала жить своей хозяюшке. Но сейчас пробудилась и выпустила коготки. "Он же достал мой дневник... вон и рукав мундира в древесной трухе замарал..." - Что ж, сударь, немного можно и пройтись. Сад выходит к речке Безымянке, там очень красивый пейзаж. Угодно ли вам взглянуть? "Если меня кто потом спросит, с чего это я с французами по саду разгуливаю, отвечу: сержант просил показать, как дойти к Безымянке. Не ругаться же мне было с ним?.." И все-таки не удержалась, добавила медово: - Наверное, слухи о красотах русской осени долетели до Парижа - и вы целой армией отправились на нее полюбоваться?
Робер Леблан: Остроту в последних словах Варвары Робер уловил не сразу. Сделав то, что от него хотели, сержант вновь начал поддаваться тягостным мыслям, и пропустил мимо ушей фразу о речке Безымянке и её берегах. Потом молодой человек усилием воли заставил себя вернуться к действительности, и тут его настигло едкое замечание. Нельзя сказать, чтобы оно особенно возмутило Леблана - кого волнует дождевая капля, когда в душе шумит и рокочет целый океан? Но по всем правилам требовалось парировать словесный укол шпагой. - Несомненно Вы правы, мадемуазель Залесская, - флегматично сказал Робер, - однако мы, французы, как ценители прекрасного, не можем не взять себе какую-нибудь мелочь на память о Вашей чудесной стране. Полагаю, нескольких обозов сувениров будет достаточно, но сами мы их всей армией не донесём, придётся взять с собой пару сотен местных жителей.
Варвара Залесская: "Все правильно. Гадкие, гадкие грабители..." - Да, сударь, - учтиво кивнула Варенька. - Здешние крестьяне знакомы уже с любознательностью вашей армии. И с ее тягой к сувенирам. Раньше утром просыпаешься - по всей деревне петухи из двора в двор перекликаются. А сейчас по утрам - тишина... Только каркает этот противный мошенник Карлуша... Кстати, он-то никому на сувенир не сгодится? А что, чистокровный русский ворон...
Робер Леблан: - Разве что-то изменилось, мадемуазель? - спросил Робер, старательно стирая с лица мрачное выражение, - раньше в Вашей деревне пели петухи, и теперь там тоже слышны голоса петухов. То есть уроженцев прекрасной Галлии. Леблан счёл, что шутка вышла не совсем удачной, но по части юмора он никогда не был силён. Зато слова собеседницы о Карлуше не оставили француза равнодушным. - А что до ворона... Нам, солдатам, вряд ли сгодится эта птица. В суп его не пустишь, а просто так за собой носить не годится. Хотя, пожалуй, можно использовать ворона вместо барабанщика - пусть зовёт нас в атаку. Самое достойное для него применение, больше он ни на что не годен.
Варвара Залесская: - Идти в атаку под крики ворона - не слишком ли мрачное предзнаменование? - усмехнулась Варенька. - Наши мужики, - Варенька произнесла это слово по-русски, - верят, что ворон приносит несчастье. И сегодня я с ними была очень даже согласна. Девушка бросила быстрый взгляд на футляр в своих руках - и продолжила, чтобы не возвращаться к теме дневника: - Моя няня говорила, что вороны приносят на своих крыльях бурю. И что ворон ведает будущее... Ах, верования нашего народа - это так поэтично!
Робер Леблан: Робер думал было поинтересоваться у Варвары, кто такие эти мужики, которых она упомянула, но девушка слишком быстро перевела разговор на другую тему. Про то, что ворон приносит бурю, Леблан если и слышал, то очень давно. А вот с тем, что чёрная птица умеет предсказывать будущее, сержант согласился. Если ему случалось когда-либо услышать зловещий вороний грай, то гиенец твёрдо знал: скоро судьба подбросит ещё одно испытание. Хотя француз, как набожный человек, старался гнать от себя подобные мысли и не опускаться до веры в примитивные суеверия. - Мадемуазель Залесская, - возразил Робер, - мне кажется, любые верования бессмысленны для детей века Просвещения. Однако в Вашей стране (слово Вашей Леблан произнёс так, как будто это было нечто оскорбительное) я часто встречал людей, которые следуют суевериям. Я убедился в том, что крестьяне в своей суеверности порой доходят до абсурда, и мне были совершенно непонятны некоторые их ритуалы. А несколько солдат из моего отряда даже не хотели останавливаться на ночь в крстьянской избе - их пугало поведение хозяев.
Варвара Залесская: "Ну, еще бы! - злорадно подумала Варенька. - У иных крестьян француз уснет - и не проснется. Приласкают топором по лихой головушке... А чего ты ждал, когда шел к нам войной? Что тебя встретит толпа прелестных пастушек с букетами ромашек?" Но вслух сказала вполне мирно: - О да, у наших бедных селян удивительно уживается вера в Христа и в древних обитателей лесов, полей и даже деревень. Да-да, сказочные существа у нас здесь рядом - лишь руку протяни! Мне няня рассказывала, как злая кикимора путала ей пряжу, как леший водил по лесу ее отца - тот еле спасся... Мельнику снесет полой водой затвор - виноват водяной. В болото корова забрела - болотник ее доить будет. И даже дома у мужика живет домовой - незримый хозяин, который присматривает за хозяйством и очень не любит чужих...
Робер Леблан: Робер трусом не был, и никогда себя таковым не считал, но сейчас ему вдруг стало очень неуютно. На миг ему показалось, что вокруг него кишмя кишат какие-то неизвестные, и от этого вдвойне жуткие существа. Вот из-за дерева высовывается что-то, похожее не то на человека, не то на обезьяну, в траве шуршит палой листвой какая-то мелкая нечисть, а из находящейся рядом реки скоро полезут водяные твари. Леблан мотнул головой, чтобы отогнать наваждение и принял невозмутимый вид, хотя не без некоторого усилия. - Сказки всё это, мадемуазель Залесская, - сказал сержант, - особенно про домового. Я помню, это слово произносил хозяин той избы, где мы были на постое. Он даже оставлял на полу еду для этого создания, прося не трогать его и его семью. Но разве это не глупо? По-моему, куда проще попросить помощи у Господа, или, если страх неискореним, напустить на домашнего духа собаку.
Варвара Залесская: - Мужик рассуждает так, - пояснила Варвара, - у бога людей много, за всеми враз не углядишь. А домовой - вот он, рядом, за печкой шуршит. Никакая собака домового не тронет, она ведь тоже домашняя скотина, а домовой за скотиной ухаживает. Если домового не сердить, он поможет хозяину стать богатым. А если прогневать... о, сударь, наши сказочные существа могут быть очень, очень злыми! Варенька огляделась и показала ручкой на низенькое строение у самой реки. - Вот, взгляните - баня, баня... "Ох, да как же это слово по-французски... А, ладно! Уж это слово ты, француз Робер, наверняка знаешь по-нашему. Пройти от границы до Преображенки - и ни разу в бане не побывать?!" - У бани тоже есть хозяин - баенник. Он очень злой. Те, кто моются, обязательно оставляют ему кусочек мыла, чтоб не сердился и не ошпарил человека кипятком. А если бездомный человек решит тайком переночевать в чужой бане, баенник может его убить. В моей родной деревне Старице, принадлежащей некогда моему отцу, был ужасный случай: в одной из бань нашли мертвого бродягу. Все шептались: "Баенник задавил..." Про деревню, бывшую папину собственность, Варенька ввернула нарочно. Пусть француз не думает, что она Варя Залесская, в сиротском приюте росла! Вставила сочиненную байку про бродягу - и вдруг сама себя пожалела. Ну, что за несправедливость: она, русская дворянка Варвара Залесская, тут гуляет по чужому саду с каким-то французским сержантом, вместо того чтобы стоять под венцом с уважаемым помещиком или солидным чиновником!.. И от досады добавила с чувством: - А здешние домовые сейчас очень, очень сердиты. Сами, сударь, подумайте: век за веком они берегли каждую соломинку на своих дворах... а тут вдруг появляется толпа чужаков и всё... ммм... разбирает на сувениры?
Робер Леблан: Правду говорят те, кто считает, что неизвестный противник страшнее любого известного, и недостаточная осведомлённость - всегда зло. Зная, с кем предстоит сразиться, Робер никогда не испытывал страха, веря, что всё в руках Божьих, и Ему виднее, когда призвать к себе своего раба. Но в России, которую Леблан почти не знал, всё было непривычным и непонятным, и во время пребывания в далёкой холодной стране сержант постоянно находился в напряжении. Он знал, что от местных жителей не придётся ожидать тёплого приёма, но это было мелочью по сравнению с ожиданием нападения нечистой силы, которое сейчас целиком захватило солдата. - Мадемуазель Залесская, - произнёс Робер, на всякий случай нащупывая под одеждой неизменный крест, - что может сделать домовой вооружённому человеку? Безоружного бродягу и убивать не надо - он так слаб и измождён, что может скончаться без постороннего вмешательства. А на наших солдат попробуй напади - у них с собой ножи и пистолеты, они не то что домового - разбойников не боятся. Мысленно Леблан уже отмечал, где обитает какая нечисть. "Баня - банник, лес - леший, болото -болотник, дом - домовой... А в сарае, получается, сарайник? - рассуждал молодой человек, - надо спросить об этом у Барбары, а то мало ли кто может обитать в этой стране. Надо тогда будет предупредить солдат, чтобы были осторожными, и смотрели в оба, передвигаясь по здешней местности, иначе нарвутся на какого-нибудь... как его... кикимора!"
Варвара Залесская: - Ах, не знаю, не знаю, - коварно потупила Варенька заблестевшие глазки. Беседа начала ее забавлять. - У нас в деревне к домовым всегда относились с почтением, считали лучшими помощниками во всех делах. Когда крестьянин ставил себе новый дом, он звал за собою домового из старой избы. Но если уж домового рассердить... Варенька почти забыла, что сержант выручил ее дневник. Сейчас ей хотелось поддразнить француза. Хоть немного испортить ему сон и покой в бедной захваченной Преображенке... Девушка вспомнила страшные истории, которые рассказывала ей в детстве няня. Голос Вареньки стал глубоким, таинственным: - Человек может хоть со всех сторон увешаться оружием, но рано или поздно он уснет. А во сне он беспомощен, беззащитен. Вот тут-то и подкрадется к нему домовой, невидимкой навалится на грудь, начнет давить... и может задушить до смерти!
Робер Леблан: Когда девушка сказала о том, что крестьянин, переселяясь в новый дом, зовёт за собой домового, воображение Леблана нарисовало следующую картину: идёт семья крестьян, впереди - глава семьи с длинной бородой и бутылкой водки в руке, за ним шагает сильно раздобревшая супруга в платочке, за ней едут на медведе пять-семь детишек разной степени лохматости, а за всей этой компанией плетётся некое непонятное существо, похожее одновременно на собаку, обезьяну и человека. Плетётся и злобно поглядывает вокруг, ища, кого бы придушить во сне. - Простите меня, мадемуазель, - сказал Робер, мысленно сплюнув при виде представившейся ему картины, - но Ваш рассказ больше похож на вымыслы сельских жителей. У нас в Гиени тоже ходили страшные рассказы, только не о домовых, а об оборотнях. Болтали, например, что один охотник ночью поймал в горах волка и отрубил ему лапу, а под утро лапа обернулась женской рукой с перстнем, в котором охотник признал кольцо своей жены. Однако наши люди умеют отличать сказку от были, и не боятся сказочных существ, - закончил сержант с некоторым оттенком гордости в голосе. А про себя подумал, что надо бы присмотреться к поведению собеседницы: если начнёт шутить или хотя бы улыбнётся, то слова об опасной нечисти слова и есть, а вот если Варвара останется серьёзной, то стоит задуматься.
Варвара Залесская: Глаза Вареньки расширились. - Какие ужасы вы рассказываете, сударь! Я теперь всю ночь спать не буду, представляя себе отрубленную женскую руку с перстнем! Девушка помолчала немного - якобы справляясь с волнением - и добавила спокойнее: - Правда, я не понимаю, зачем охотнику понадобилось рубить пойманному волку лапу. Поймал - так убей и сними шкуру... или в клетку посади, если нужен живой зверь... а калечить-то зачем? И, не желая хоть в чем-то уступить французу, добавила деловито: - Но оборотни - это как раз ничего особенного. Это любой может. Надо найти в лесу осиновый пень, воткнуть в него двенадцать ножей и через них слева направо... э-э... Варенька запнулась. В лексиконе, усвоенном в пансионе мадам Жанлис, не было слова "перекувырнуться". Поэтому она проиллюстрировала свои слова выразительным поворотом ручки: - Перепрыгнуть вот так. И станешь волком. А потом, когда захочешь снова стать человеком, надо сделать то же самое, только наоборот - справо налево. Но это опасно. Если кто-то выдернет из пня нож, пока ты зверем бегаешь по лесу, на тебе навсегда останется лохматая шкура. Это в деревнях каждый ребенок знает. Варенька словно сообщала рецепт приготовления блинов. Лицо ее было приветливо-серьезным. Но про себя девушка хохотала: "Вот так! Знай наших! Авось лишний раз задумаешься, прежде чем обидеть русского! Побоишься потом иметь дело с волчьей стаей!"
Робер Леблан: Робер с сосредоточенным видом внимал рассказу Вареньки, пытаясь сообразить, где кончается фантазия и начинается реальность. Девушка говорила о страшных вещах совершенно спокойно - значит, не всё было так страшно. Однако волков в окрестных лесах и впрямь было много, их, разумеется, стоило опасаться - это Леблан знал наверняка. А вот происхождение этих волков сержанта мало интересовало. Что, впрочем, не помешало ему внимательно выслушать страшные сведения, изложенные компаньонкой Софии. - Мадемуазель, я обязательно запомню то, что Вы мне рассказали. Теперь я совершенно точно уверен, что знаю, отчего в русских лесах столько волков. Видимо, любимая забава ваших крестьян состоит в том, чтобы время от времени перекидываться в оборотней и охотиться в новом обличье, - Робер слабо улыбнулся. - Красивая сказка, я готов это признать. Но в ней столько же правды, сколько в наших легендах о подземных жителях, ведающих, где скрыты клады, и небесных существах, умеющих повелевать молниями. Окончив последнюю фразу, Леблан внимательно посмотрел на Залесскую. Девушка начинала его занимать - по крайней мере, её живость и хорошо подвешенный язычок смогли сделать то, чего долгое время не удавалось сделать никому и ничему - хоть на миг вывести сержанта из меланхолии. Уголки губ Робера дрогнули при мысли о том, что ещё придумает русская барышня, но улыбка вышла короткой и почти незаметной.
Варвара Залесская: - Подземные жители? - приподняла бровки Варенька. - А, понимаю, вы шутите... Нет, конечно, под землей никаких жителей нет - как там дышать, под землей-то... Или вы, французы, умеете разговаривать с кротами - и они вам рассказывают, где скрыты клады? Но уверяю вас, в Преображенке нет ни кладов, ни говорящих кротов... Право же, сударь, вы очень странный человек. Мы гуляем не так уж долго, а вы уже успели мне наговорить столько невозможных и нелепых вещей... Она оглянулась туда, где за стеной деревьев остался помещичий дом. - Впрочем, как ни жаль, но мне пора бежать. Я в любую минуту могу понадобиться Софье Тарпановой. Всего доброго, желаю вам найти клад... И поспешно пошла обратно по тропинке.
Робер Леблан: Варенька исчезла так быстро, что Леблан даже не успел опомниться. Платье девушки прошуршало по тропинке, и через несколько мгновений вокруг сержанта воцарилась тишина, нарушаемая только криками летающего где-то поблизости ворона. Без Залесской сад Тарпановых показался Роберу почти мрачным, и молодой человек поймал себя на мысли, что не отказался бы продолжить разговор с новой знакомой. Барышня показалась сержанту весьма остроумной собеседницей, пусть и верящей во всякую чепуху вроде домовых и прочей нечисти. Постояв некоторое время на месте и полюбовавшись на блестевшую из-за деревьев речку, Леблан усилием воли заставил себя не тратить более времени на созерцание природы, а приступить к делам. Круто повернувшись, он направился в поместье по той же дорожке, по которой несколько минут назад прошла Варвара. Робер шёл не спеша, зная, что компаньонку помещичьей дочери ему не догнать, хотя приставать к девушке с предложением продолжить разговор гиенец не собирался. Ему было бы вполне достаточно ещё раз увидеть, пусть даже издалека, лёгкий силуэт в длинном платье, но сегодня мечтам офицера суждено было лишь оставаться мечтами. Эпизод завершен.
полная версия страницы