Форум » Оккупированные территории » Незваные гости » Ответить
Незваные гости
Марчеллина Росси:
Ответов - 3
Марчеллина Росси: - Эй, маркитантка, дай воды… - Пей, служивый… - ломанный французский прозвучал из полумрака для раненого солдата спасительной музыкой. Вслед за звуком немного осипшего женского голоса (видно, с лихвой надышалась южная пташка русским холодом) показалась рука его обладательницы, державшая погнутую кружку. Другой рукой маркитантка помогла мужчине приподняться. - Табак? Курить? - …Платить мне нечем… Понимаешь? - Ничего. Марчеллина не брать с раненых денег… Сунула рядовому в руку огниво и небольшой сверток. Ушла, неясной тенью пробираясь в сторону печи. В маленькой комнатке за печкой Марчеллина все также зябко куталась в полушубок и жалась ближе к теплому каменному боку. Дрожала больше не от холода. На маркитантку невыносимой, удушливой волной нахлынула тоска: сгинул куда-то проклятый Шабо, не успела и взглянуть хоть еще разок в стальные глаза француза, хорошо, что пристроили в лазарет - не так холодно, комнатушка за печкой, да вот только нахождение рядом с искалеченными присутствия духа не добавляло… Что ж, война есть война. Пламя свечи неровным танцем трепетало на столе, тревожимое дуновением сквозняка. Итальянка сычом мрачно глядела на огонек, тихонько намурлыкивая себе под нос тоскливую песню. Только бы выбраться из этой ужасной страны… И чтоб уж больше никаких войн, никаких солдат и офицеров, и никаких раненых и трупов...
Мигель Фернандес: ... Марчелина была не одна, кто в этот зимний - с точки зрения теплолюбивого южанина - вечер страдал от нехватки тепла и апельсиновых деревьев. Правда, Фернандес, которому не выпало на роду толкаться в вонючем, но хоть слегка отапливаемом лазарете, сейчас вполне согласился бы обменять золотые горы Сьерра-Морена на печку, а духмяный, напитанный раскаленным белым солнцем фрукт - на стакан самогона. После суматошного дня - вода, гусар, в ружье, сокровища - у бывшего нувильеро зуб на зуб не попадал, да и настроение было прескверное, главным образом потому, что самогона взять было решительно не у кого, а его собственные запасы уже давным-давно сошли на нет. Мысль о лазарете явилась в голову испанца совершенно неожиданно, вместе с приказом дневального, которому они с рядовым Ланьоном попались на глаза, отнести туда какую-то мелочь, потребную для аптекарского дела. То, что в лазарете должен быть спирт, сложилось в голове у Мигеля как-то само собой, и не только не вызывало сомнений, а даже подбадривало, так что он в кои-то веки не поплелся, ворча, по заданию, а припустил туда чуть ли не бегом, давая повод Кола усомниться, не в самом ли деле пора товарищу на больничную койку - подлечить голову. Ввалившись в провонявшее нестиранным бельем и болезнями помещение, Фернандес тут же сбросил свой груз на пол, не заботясь о том, что там может быть что-нибудь стерильное или хрупкое - и повел носом с таким видом, словно обонял розы в королевском саду. Неизвестно, сумел ли его нос выделить из окружающей вони хотя бы атом спиртового духа, но глаза рядового заблестели. - Это мы удачно зашли,- только и изрек он, обращаясь не то к самому себе, не то к Никола, не то к Господу богу, который в очередной раз не дал пропасть своим блудным детям.
Никола Ланьон: Если бы не удивительная способность рядового Ланьона отрешаться от всего неприятного и огорчительного, он наверняка пребывал бы в не менее унылом расположении духа, чем его старший товарищ. Однако же, как говорится, дурень мыслью богатеет, а посему Кола, соредоточившись на раздумьях о суеверности туземцев, размерах спрятанного клада и возможностях дальнейшего общения с Анастази и мадемуазелью из флигеля, приобрел вид до неприличного умиротворенный. Кажется, его не выводило из душевного равновесия ни отсутствие табака, ни урчание в желудке, ни необходимость снова выбраться из избы на улицу и тащить охапку дров в лазарет. Свалив у печурки свою ношу, Никола старательно отряхнул с шинели пыль и труху, прежде чем воодушевленно согласиться с Мигелем. Большей удачи, чем зайти в лазарет на своих двух и не затем, чтобы обратиться за врачебной помощью, Кола и вообразить не мог. Природный страх всякого человека перед хворями и увечьями усиливался в нем недоверием к патентованным докторским средствам, унаследованным от папеньки, который признавал три лекарства: водку, чеснок и деготь, внутрь или наружно, вместе или попеременно.
полная версия страницы