Форум » Оккупированные территории » "И любой корнет знает непременно, что на свете несомненно ценно, а что нет" » Ответить
"И любой корнет знает непременно, что на свете несомненно ценно, а что нет"
Денис Давыдов: Лес, поздний вечер 20 октября 1812 года
Ответов - 14
Денис Давыдов: Наскоро сколоченный из веток навес, которому в самом скором времени предстояло сгореть, ибо отряд нигде не задерживался надолго, прикрывал от снега и частично от ветра. Во всяком случае, здесь, бросив бурку на охапку лапника рядом со старым и большим пнем (вот было дерево, руками не обхватить!), можно было писать. Неверный свет и пляшущие тени от костра заставляли строки разбегаться вкривь и вкось, но Давыдов не боялся, что к утру не разберет, о чем писал – у него была замечательная память. - Митя! Бекетов! – оторвавшись от бумаг на импровизированном лесном «столе», Денис поднял голову и вгляделся в маячившие у костра фигуры. – Поручика Анненского пригласи ко мне, уж будь любезен… - Денис Васильевич! – донесся обиженный голос, и из темноты вынырнула фигура Дмитрия. – А как же с Егоровым-то?.. - Уж не думаешь ли ты, Митя, что забыл я про него? – Денис поднялся на ноги, так глянув на Бекетова, что поручик под этим взглядом будто съежился и стал меньше ростом – ниже даже, чем невысокий Давыдов. – Отобьем, затем и Анненский мне надобен. Ну, зови.
Николай Аненнский: Костер весело потрескивал, распространяя вокруг себя быстро исчезающее в воздухе тепло. Чтобы не разомлеть и не привыкать к «комфорту» поручик Аненнский предпочитал стоять чуть поодаль от него, прислонившись к дереву, стоящему неподалеку. Настроение, у молодого человека, сказать по правде, было далеко не прекрасным. Сложнее всего на этой войне Николай Юрьевич переживал часы бездействия. А сегодня был особо не в духе. Расстраивала потеря части отряда и не только. К собратьям по оружию он еще «прикипеть» не успел, хотя многие вызывали симпатию. Взять того же Белецкого – отличный был молодец. Под «не только» стоит отметить, что пленные были отбиты. В ином случае, вечер поручик коротал бы иначе. С досады он подобрал со снега шишку и стал методично превращать ее в крошево. Ошметки летели в сторону огня. Те, что долетали, спустя мгновения, превращались в яркие искры. Только шишка окончательно треснула под натиском пальцев , как из темноты донесся голос Бекетова, возвещавший о приказе подполковника. Швырнув в костер то, что когда то мирно росло на ели, Аненнский проследовал в направлении, указанном «пригласителем». - Звали, Денис Васильевич? – спокойный взгляд устремился в сторону командира.
Денис Давыдов: - Поручик, вам предстоит отправиться в Преображенку, - вместо ответа с места в карьер начал Давыдов, не терпевший проволочек там, где без них можно было обойтись. – Я хочу быть уверенным в том, что Егоров еще жив. Узнайте, где держат его, и не собираются ли расстрелять. Возвращайтесь как можно скорее. Возьмите форму и документы у Ржевского. Я собирался отправить его, но Дмитрия Николаевича могут узнать в Преображенке. Сегодня поручика обстрелял патруль, так что французы будут настороже… Выдайте себя за француза, возможно, вас даже допустят к пленнику. Но, заклинаю – не попадитесь к ним в руки и не задерживайтесь надолго - оn peut être plus fin qu'un autre, mais non pas plus fin que tous les autres…* Мы будем ждать до завтрашнего полудня, если вы не вернетесь, проведем разведку боем. * Можно перехитрить кого-то одного, но нельзя перехитрить всех на свете...
Николай Аненнский: Мимолетный блеск в глазах выдал радость Аненнского, когда тот понял, что Давыдов не собирается тянуть кота ни за хвост, ни за иные части тела. А вот подергать ту же живность за усы, особенно, если она крупна и может цапнуть за руку в ответ, весьма затейно. Уже собираясь немедля пойти и следовать распоряжению командира, поручик поумерил пыл при последних словах оного. - Денис Васильевич, попасть в Преображенку особого труда не составит, но стоит ли так торопиться с возвращением? - начал Николай с уверенностью в голосе, но и без излишнего напора. И словно вслух самому себе добавил: - Уже поздно, до полудня время не так много… Наверняка, все и всех за ночь разглядеть случится. Денис Васильевич, - вновь обратился молодой человек к Давыдову, - разумеется, перехитрить всех на свете невозможно, но были бы у меня хоть сутки, а лучше чуть боле, то можно было бы узнать не только об участи Егорова, но и, может, что еще. Если корнет мертв, то торопиться некуда, а если жив, я бы попробовал вытащить его оттуда, а, заодно, и разведать что и как у французов. Что скажете, господин подполковник? В ожидании ответа, Аненнский прикусил губу от нетерпения.
Денис Давыдов: Давыдов испытующе посмотрел на собеседника. Он не сомневался в талантах Анненского как кавалериста или разведчика, но… - Будьте осторожны, поручик. Ваша храбрость достойна подражания, и никто не упрекнет вас в ином, но у нас нынче каждый человек на счету. Я верю, что если будет возможность спасти Егорова, вы не пройдете мимо, но если не будет, я вас прошу – не рискуйте зря. Где один не справится, там эскадрон пройдет! Денис помолчал немного, раздумывая, и добавил: - Я согласен, Николай Юрьевич. Сутки вам даю, управитесь – хорошо, не успеете… Придем к французам в гости всем отрядом.
Николай Аненнский: Облачко пара, тут же растворившееся в морозном воздухе, выдало глубокий выдох поручика. Стараясь скрыть радостный блеск глаз, Аненнский через плечо глянул на костер. - Слушаюсь, Денис Васильевич! - гусар повернулся к Давыдову и подтвердил свои слова привычным для военного кивком.– Однако, спешу заметить, для успеха операции может оказаться недостаточным французского мундира и документов убитого. И потом, грех не воспользоваться случаем, командир. При французе же была карта наших деревень на пути отхода армии Картечника, и возможно оккупанты ее ждут, - Николай Юрьевич замолчал, старательно подбирая слова. – Что если мне ее прихватить с собой, предварительно внеся некоторые изменения? И лишнее подтверждение «подлинности» прибывшего к ним, и нам – возможность заманить их в засаду. - Выдал, наконец, свою идею молодой человек и его рот скривила недобрая усмешка, адресованная врагу.
Денис Давыдов: - А вот карта, увы, безнадежно пострадала в пути, - сокрушенно покачал головой Давыдов. – Я оставлю ее у себя, и так мы вернее сможем использовать ее против французов. Там стоят их пометки, я хотел бы присмотреться к ним повнимательней. Подполковник никак не мог собственной рукою отдать врагу штабной документ, пусть даже он мог сыграть в пользу истории Аненнского. - Николай Юрьевич, я верю в ваш талант, - на всякий случай добавил Давыдов. – Да и кто заподозрит партизана? Мундир на вас ладно сядет, как раз по фигуре…
Николай Аненнский: Тонкий слой снега жалко хрустнул под сапогом поручика, переступившего с ноги на ногу. Давыдов уже дважды польстил самолюбию гусара, но времени дал всего сутки, а с картой совсем хитрил. Аненнский убрал руку за спину, где от досады сжал пальцы в кулак. -Мундир сядет ладно, - с напором повторил он, - только не получив никакой карты, француз, что сидит в Преображенке, выйдя из нее, начнет петлять как заяц и мы в след за ним. А подсунув им ложный вариант, мы сможем отслеживать их маршрут и организовать им славную ловушку. Взгляд молодого человека уперся в лицо подполковнику: - Заподозрят или нет – дело десятое, но такой шанс упускать жаль. Мундиры врага из неплохого сукна, не так ли? – не к месту спросил Николай, в задумчивости, опустив голову. – Пара часов, оригинал документа, немного света, протравник – и в вашем присутствии и руководстве, - поручик интонацией выделил последние слова, - можно будет сделать то, что я постараюсь выдать за настоящую карту.
Денис Давыдов: Давыдов хотел было сказать о том, что дорога из Преображенки одна, а в леса французам ходу нет и петлять захватчикам негде, но передумал. У Анненского был какой-то план, для осуществления которого непременно нужна была карта. Ничем иным объяснить для себя упорство поручика Денис не мог, и почувствовал себя уязвленным единственно от того, что подчиненный не хотел открыто обсудить задумку. Мысль о возможном предательстве не приходила подполковнику в голову, он свято верил своим людям, и потому отступился. - Хорошо. Сделайте копию, если вам так угодно.
Николай Аненнский: - Благодарю за доверие, Денис Васильевич, - Аненнского ждала впереди кропотливая работа. Давыдов дал свое согласие, и терять далее драгоценные минуты на разговоры, по мнению поручика, было кощунственно. Николай хотел оглядеться, отыскивая в темноте место нынешнего обитания Ржевского, но одернул себя. Пыл молодости хорош в бою, а не в разведке. - Разрешите идти выполнять, господин подполковник, или еще какой приказ найдется? – даже недолго находясь рядом с Давыдовым, любой гусар знал, что командир ценит своих людей, не меньше, чем они его и быть отправленным Денисом в опасную переделку, являлось честью. И эту честь поручик Аненнский ценил высоко.
Денис Давыдов: - Довольно с вас приказов, - улыбнулся Денис. – Ну, ступайте. Карту и мундир возьмете у Ржевского. Он, верно, может с вами попроситься, но я против этого. Поручику в Преображенке нынче делать нечего. Доброй дороги, Николай Юрьевич, и не тяните с возвращением – ведь сами знаете, как тяжело ждать, не имея вестей. Давыдов не на шутку опасался, что Ржевский, легкий на подъем и невоздержанный на язык, уговорит Анненского на очередную авантюру. Оставалось только надеяться на здравомыслие младшего из поручиков и на волю Божью, которая могла бы помешать бывшему адъютанту А.И.Чернышева покинуть лагерь в эту ночь.
Николай Аненнский: Только при последних словах Давыдова поручик заметил, что его пальцы за спиной до сих пор стиснуты в кулак. Разжав их, Николай Юрьевич вторично кивнул командиру, на сей раз, уже не только принимая приказ, но и прощаясь. По верхушкам деревьев гулял ветер, но здесь, в лесу, снег падал мягко и неспешно, оседая на мундиры гусар. Аненнский стряхнул с плеч снежинки и, сделав несколько шагов к пламени, остановился, слушая звуки леса и тихих голосов партизан. - Ржевский! Поручик!– окликнул он своего товарища, подойдя, наконец, к костру и протягивая руки к огню. Чуть глуше, но отчетливо, молодой человек добавил: – Дмитрий Николаевич, парой слов бы перекинуться, - Николай опустился на корточки, позволяя жару обдать лицо.
Поручик Ржевский: Поручик, лениво перебиравший струны совершенно разбитой гитары, внимательно посмотрел на товарища. - Так и я хотел с вами побеседовать. Все ждал, когда вы от Дениса Васильевича вернетесь, - так же негромко сказал Ржевский, откладывая инструмент. – Прогуляемся к лошадям? Эта красота зимнего леса напоминает мне о том, как же холодно сейчас в Преображенке господам французам… Дмитрий легко поднялся на ноги и сделал приглашающий жест.
Николай Аненнский: - Прогуляемся, но лучше туда, где мундир, документы и карта того француза, что мне предстоит изобразить. Дело спешное. Поговорить мы можем и пока я буду подготавливаться. - Николай встал и, перекрестив руки на груди, спрятал ладони подмышки, подольше сохраняя тепло. – И это только начало зимы. Лягушатники превратяться в статуии изо льда, если дотянут до крещенских морозов. Будем же милосердны, подарив им более достойную гибель. А, Дмитрий Николаевич? Усмехнувшись, поручик по-мальчишески озорно взглянул на старшего товарища. Ржевский уже прослыл отъявленным рубакой и грозой французов, его лицо было хорошо известно врагу, в то время, как с Аненнским неприятель знакомился чаще, уже находясь в плену. Именно потому Давыдов и отправлял в Преображенку Николая Юрьевича.
полная версия страницы