Форум » Оккупированные территории » И вот когда ты в двух шагах от груды сказочных богатств... - Преображенка, октябрь 1812 года » Ответить
И вот когда ты в двух шагах от груды сказочных богатств... - Преображенка, октябрь 1812 года
Мигель Фернандес: И вот когда вы в двух шагах От груды сказочных богатств, Он говорит вам: "Бог подаст"! Логическое продолжение сюжета "Вы състь изволили мою морковь..."
Ответов - 55, стр:
1 2 3 All
Никола Ланьон: Рядовой невольно растопырил руки, преграждая ей путь, и поймал Анастази в объятия, мимолетно обалдевая от собственной наглости. Тяжелая русая коса девушки от резкого движения хлестнула Кола по плечу, и он повел головой, как котенок, которого дразнят бантом на веревочке, борясь с желанием поймать приманку. - Стой, стой! - Ланьон перешел на шепот, будто это гарантировало, что девушка сейчас не заблажит во всю мочь. - Стой, тихо! Не обижу! Вопреки собственным словам он сделал пару шажков в сторону конюшни, пытаясь толкать Анастази перед собой. Было досадно, что все же не получилось задурить русской голову, и теперь наверняка потребуется вмешательство Мигеля. Очередное героическое деяние не удалось...
Настасья: От неожиданности Настя взвизгнула. Если на вид маленький французик был тощ да хлипок, – чуть ветер подымется и сдунет, – то поближе оказалось, что силушкой бог парнишку не обидел. Покрепче упершись ногами в землю, Настасья пихнулась локтем, но без толку. Впрочем, сил рядового хватило лишь на то, чтобы «не пущать». Чтобы тащить девиц куда-то, Никола следовало еще чуток подрасти. Но утешения это русской девице не принесло. Уразумев, что просто так ее не отпустят, Настя раскрыла рот и приготовилась оглушительно завизжать. Прибежать, может, никто не прибежит, зато супротивник оглохнет.
Мигель Фернандес: Судьба, увы, была не на стороне русской красавицы. Не успела она набрать в рот достаточное количество воздуху, чтоб потрясти - в прямом и переносном смысле - стены конюшни выражением протеста, как широкая, изрядно нечистая ладонь закрыла ей рот. Вторая рука, принадлежащая явно не мальчику, но мужу, перехватила девичью талию движением, в котором никак нельзя было заподозрить скромности и благочестия. - Тиша! Тиша!- прошипел Настасье в ухо голос,таивший куда большую опасность, чем все, самые двусмысленные высказываниях рядового Ланьона. Не смеем утаить от читателя, что близость молодой девицы, да еще весьма недурной, на какое-то время заставила Фернандеса засомневаться в срочности их с Никола дела. Во всяком случае, ему показалось, что могут найтись дела более срочные. Рука испанца решительно двинулась по направлению к уже рисовавшимся его воображению прелестям селянки - но прижатая к груди книга спасла фаворитку Тарпанова от приключения, которое ей могло привидеться разве что в кошмарных снах. Мигель замешкался, вцепившись рукой в мягкую обложку - и это решило судьбу крепостной.
Настасья: Настасья послушно не издала ни звука – не потому, что ей так приказал страшный шипящий голос над ухом – у несчастной попросту отнялся язык. А также руки и ноги заодно. Единственное, что помешало Насте от страху помереть на месте, так это зажимавшая ей рот ладонь нападавшего, от которой шибало в нос совершенно несовместно с возможным лишением чувств. Не считая того, что сия милая девичья слабость была крепостной не по чину. Поэтому рядовому Фернандесу было винить некого, кроме себя самого за пренебрежение чистотою, когда Настасья, желая избавиться от пут, со всей мочи впилась зубами в его руку. Одновременно она брыкнула ногой, никуда особенно не целясь, но надеясь, что все же кому-нибудь из двоих попадет.
Мигель Фернандес: - Ах ты ж...!- дальше Мигель коротко и от души высказался на родном языке, ввернув, впрочем, пару понятных русской выражений про кровосмесительную связь между ближайшими родственниками. Не то чтобы он не ожидал такого отпора от русской - история с ухватом, о которой он поведал Кола, имела место в действительности - а просто план, разработанный двумя стратегами, внезапно пошел под откос, словно повозка, у которой треснуло колесо. Но плакать над допущенными ошибками было поздно, ибо девица вот-вот грозила вырваться из их рук и поднять шум - а это двум рядовым, уже намерзшимся под русским морозцем, было нужно примерно так же, как бычий рог в месте, грациозно именующемся печатными изданиями "пониже спины", а, по-простому говоря, в заднице. Мигель не лишен был начатков логического мышления, поэтому цепочка "Отдернутая рука - крик - неприятности по начальству" очень быстро нарисовалась в его голове. Именно поэтому он только поморщился, шипя сквозь зубы, и, для убедительности тряхнув девицу, прорычал. - Стоять смирна! Нет кричай, понимаешь? Молча, молча, silencia! Не делай... Никола, как на этом жутком языке будет "плохо"?- не выдержав столь мощной интеллектуальной нагрузки, обратился он к приятелю.- Je ne leur veux pas de mal! * Я не желаю никому зла!
Никола Ланьон: К счастью для Никола, местные крестьянки даже не подозревали о существовании такой обуви, как сабо, иначе бы сочетание деревянных башмаков и ухватов оказывало примерно такое же убойное действие, как атака тяжелого кавалериста. Поскольку рядовые надежно удерживали Анастази в четыре руки, брыкаться в полную силу у нее не получилось, и по сравнению с утренним пинком, полученным от Сержа, этот был куда чувствительнее для гордости Кола, нежели для бренной плоти. - Ша! - решительно провозгласил он, отчаявшись вспомнить нужное слово на русском, но с успехом заменяя его общим тоном своего восклицания. - Тащим ее в конюшню, скорее!
Мигель Фернандес: Если б время позволяло, узнал бы рядовой Ланьон в этот момент куда как много о своих умственных способностях, а, может быть, не только о них. Но сейчас он только рявкнул, подхватывая девицу и пытаясь зибросить ее себе на плечо. - Ну и что тогда встал! Ноги держи! В глубине души Мигель понимал, что они делают что-то не то, и, наверное, следовало взяться за расшифровку документа как-то иначе... но, Святая Мадонна! что ж было делать, если девица собиралась поднять вой, так что ее и в этой самой Москаве наверняка было слыщно?
Никола Ланьон: Ноги Анастази отчаянно колотили по воздуху, поэтому Никола счел куда более уместным не стреноживать, а взнуздать строптивую девицу. Мигель поневоле дал ей возможность позвать на помощь,.потому что держать фигуристую русскую одной рукой, а второй и дальше зажимать пленнице рот было не то чтобы невозможно, но очень затруднительно. Если бы Анастази лежала смирно, этот фокус вполне можно было бы проделать, а так помощь Никола оказалась просто незаменимой. Наученный горьким опытом Мигеля, он улучил момент, когда девица разинула рот для вопля, и подставил ей свой замызганный рукав, как кусачей собачонке.
Настасья: Уразумев, что извиваясь, как угорь, она только выбьется из сил, Настасья затихла и только сердито засопела, когда грязная тряпка, которую рядовой Ланьон гордо именовал мундиром императорской армии, ткнулась ей в рот. Улучить момент, чтобы сбежать, все никак не удавалось. Но ничего, два француза явно тащили ее на конюшню, а там были вилы. Просто так она не дастся!... Пестрая группка вскоре скрылась в деревянном строении, и преображенский двор опустел. Лишь многострадальные "Ловлас" и "Записки путешественника" остались вновь сиротливо валяться на подмерзшей земле.
Мигель Фернандес: ... Фернандес, пыхтя более от злости чем от натуги, втащил таки упирающуюся девицу в тот же закут, откуда началось в свое время их шапошное знакомство. Вот только присутствие сержанта и русского куафера сейчас было бы куда больше некстати: последнее время Леблан не то чтобы резко поумнел - в ума французов Мигель сомневался априорно - но ударился в соблюдение устава так, словно вознамерился к концу недели получить лейтенантские эполеты. Один лишний синемундирник в шапке ведром погоды в жизни рядовых все равно бы не сделал, вот только становиться ступенькой в его карьере бывший тореро не намеревался. Выбрав место, где можно было более-менее безопасно произвести допрос пленницы, рядовой кивнул напарнику; однако, прежде, чем сгрузить наземь Анестези, он вновь обратился к ней, стараясь выговаривать слова как можно четче: - Твоя трогать нет. Твой чти, уйти здравый буде, боярин... Никола, помоги!
Настасья: Плюхнувшись на подмерзшую солому, Настя расширенными глазами посмотрела на Фенандеса. Если первый француз был просто нахальный, то второй на лицо – ну, сущий разбойник. Однако слова второго заткнули зарождавший новый вопль надежнее кляпа. Неожиданное превращение разбойного нападения в подобие литературного кружка изумило Настю донельзя, она даже забыла, что собиралась кричать. – Чего? – Настасья часто-часто заморгала синими глазищами и непонимающе уставилась на Фернандеса, внушая похитителям законные опасения не только в том, что девица умеет складывать буквы в слова, но и вообще хоть что-то соображает.
Никола Ланьон: Первое, что сделал Никола, получив свободу передвижения - это предусмотрительно перенес вилы в дальний угол конюшни, чтобы у субретки не возникло соблазна проявлять героизм. К счастью, она была достаточно благоразумна, чтобы не заорать сразу же, как смогла хорошенько вдохнуть, а потому рядовой Ланьон поспешил изобразить на лице самое благонравное выражение и улыбнуться девице. - Не бойся, - промолвил он как можно медленнее, уже уяснив для себя: чем короче фраза, тем доходчивее. Ланьон надеялся, что Анастази поняла из тирады Фернандеса больше, чем он сам. Кола, конечно, по-русски связно умел только ругаться, но, в конце концов, горничная мадемуазель дурой не казалась, вроде вон, даже читать умела, и вообще, русский был ее родным языком, так что нечего тут....
Мигель Фернандес: Фернандес посмотрел на селянку, пытаясь по внешним признакам установить степень взаимопонимания, и разочарованно вздохнул. Однако же, несомненным плюсом было то, что девица раздумала орать. Он хотел было показать ей на книжки, которые позволили предположить в селянке умение распознавать печатный (и непечатный) текст, но, как на грех, они исчезли, и хорошо если пленница обронила их где-нибудь на конюшне. Но заметать следы было уже поздно, а отчаиваться еще рано, поэтому испанец, призвав себе в подмогу всех святых, включая Святую Деву Макарену, приступил к объяснениям, правда уже на французском. - Ты ведь горничная местной мамзель?- спросил он, стараясь придать физиономии более-менее дружелюбный вид. Выходило не очень, потому что фингал, полученный вчера в поединке с куафером, до сих пор украшал его, растекшись вокруг носа, словно поганец-школяр залепил отважному воину в синем мундите чернильницей аккурат между глаз.
Настасья: Настасья тоскливым взором проводила вилы, исчезнувшие по инициативе рядового Ланьона куда подальше. Французик, несмотря на свой юный возраст, оказался той еще бестией. Видать, пороли совсем мало, вот и получилось, что выросло. – Горничная, oui… – неохотно и с запинкой ответила она на вопрос Фернандеса, раздумывая, чем ей грозит неосторожное это признание. На соломе сидеть было холодно, и Настя перебралась на деревянную поилку для лошадей, перевернутую набок и могущую за неимением иного сойти за лавку. Солдаты через слово заклинали ее не бояться. Врали, конечно, и Настя им ни на грош не верила, но обмирать от ужаса ненадолго перестала. Пока ничего худого ей не учинили, напугали только почем зря, и книжки сонечкины… Где они, книжки-то? Поди обронила, пока нехристи ее тащили, как куль с мукой, а не живую девицу. Настя, насупившись, смотрела попеременно на Никола, затем на Мигеля, потом снова на Никола и, наконец, сделала выбор. – Ты! – Настасья ткнула пальцем в младшего из двух приятелей, безошибочно выбирая того, кем помыкать можно безнаказанно. – Книги там остались. Нехорошо. Принеси.
Никола Ланьон: Никола ни за что бы не позволил девице помыкать собой, если бы не здравый смысл, который подсказывал, что совершенно незачем оставлять на произвол судьбы такую важную улику. Мало ли кто мог споткнуться через оброненные книжки, и ладно, если это окажется, например, рядовой Бине, гораздо хуже будет, если на них ступит нога сержанта Бопрэ или еще какого-нибудь любителя задавать неудобные вопросы. Кола спешно выскочил из конюшни, подобрал с земли потрепанные томики и, прижимая их к груди, поспешил обратно, чтобы не пропустить самого интересного.
Мигель Фернандес: То, как быстро девица принялась распоряжаться Ланьоном, заставило Мигеля хмыкнуть и еще раз с прищуром оглядеть бойкую русскую кампесину*. Ишь ты, стоило пару слов шепнуть, и уже освоилась! Видать, или сильно привычная, или за себя совсем не боится... хотя, с другой стороны посмотреть - девка при барышне, все одно, что камеристка. - Французский понимаешь?- спросил он в том же грубоватом тоне, но уже с миролюбивой улыбкой, выразившейся в поползшем вверх краешке длинного рта.- Понимаешь, так отвечай, а нет, так...- он многозначительно смолк, недвусмысленным движением проведя языком по верхним зубам.- Так иначе столкуемся. Читать умеешь? Да не по-ихнему,- кивок в сторону дверей сарая, вслед исчезнувшему Никола,- а по-вашему. Поняла, нет? *крестьянку.
Настасья: Настя молча кивнула. Вопреки мнению Фернандеса девица все ж за себя опасалась, однако вела себя с французом как со злым деревенским псом – коли не покажешь страха, не загрызет. Она украдкой отерла вспотевшие ладони о сарафан. Читать? Видать, не ослышалась она в первый раз, но, Святая Пятница, зачем это?! Нужно сказать, что Настино образование было делом рук Софьи Алексеевны. Заскучав в деревенском заточении, Тарпановская барышня решила попробовать себя на ниве просвещения, и объектом благодеяния, само собой, избрала Настасью. Крепостная горничная оказалась понятливой ученицей, что весьма льстило самолюбию хозяйки, которая почитала ее успехи только своею заслугой. – Поняла, – ответила Настя. – И читать могу, и по-вашему говорить. Только… чего попроще. Последнее предупреждение она произнесла чуть смущенно, будто сама огорчаясь, что по нерадивости подвела.
Мигель Фернандес: Мигель уже открыл рот, но тут же захлопнул, сообразив, что объяснять девице, что да как, если и нужно, то самую малость.Оглянуться не успеешь, побежит рассказывать господам, что припрятанное им на черный день вот-вот уплывет - поминай как звали. Можно, конечно, было попытаться купить молчание сообщницы, тем более, что к ее услугам, может быть, прийдется прибегнуть не один раз,- да и сама Анестези была вполне во вкусе Мигеля (руки, ноги на месте, щечки розовые, что ж от счастья бегать?). Решив действовать в этом направлении, он придал себе деловой вид. - По-французски читать не надо,- его брови сошлись над изогнутой переносицей, придав физиономии сходство с хищной птицей.- По-вашему. За это потом подарим тебе платок, хороший, красный... и бусики какие-нибудь. Согласна? Если бы испанец был уверен в размере предполагаемого богатства, он пообещал бы Настасье шелковое платье и в Париж,- но осторожный испанец не любил брать в долг, не будучи уверен, что потом найдет чем расплатиться.
Никола Ланьон: Вернувшись, Кола обнаружил, что Мигелю вроде бы удалось столковаться со строптивой девицей и без его участия. Сочтя, что сейчас помогать - только вредить, рядовой Ланьон занял пост у двери, на всякий случай не выпуская книг из рук. Если Анастази вновь решит взъерепениться, можно будет сотворить с этой ее ценной ношей что-нибудь для наглядности, чтобы девица не баловала больше.
Настасья: – Согласна, – вздохнула Настя. Угрозу Мигеля «столковаться иначе» она расслышала очень хорошо, и оставалось радоваться, что откупиться от страшных французов можно всего лишь складыванием буковок в слова. Деловое предложение подарить взамен платок и бусы еще больше утишило тревогу Настасьи. Раз предлагают плату, значит, точно надо, без подвоха – голову заморочить не пытаются. Правда, девица никак не могла взять в толк, зачем это понадобилось французам читать русские слова, но, авось, поймет, когда сама их увидит.
полная версия страницы