Форум » Оккупированные территории » И вот когда ты в двух шагах от груды сказочных богатств... - Преображенка, октябрь 1812 года » Ответить

И вот когда ты в двух шагах от груды сказочных богатств... - Преображенка, октябрь 1812 года

Мигель Фернандес: И вот когда вы в двух шагах От груды сказочных богатств, Он говорит вам: "Бог подаст"! Логическое продолжение сюжета "Вы състь изволили мою морковь..."

Ответов - 55, стр: 1 2 3 All

Мигель Фернандес: ... - Ну конечно!- не выдержал Фернандес, безуспешно пытаясь - в который раз - отобрать у рядового засаленную, изрядно потрепанную от бесконечных рассматриваний бумажку, на которой были нацарапаны не то иероглифы из недавно завоеванного Египта, не то письмена аборигенов какой-нибудь сказочной Индии, о которой Недомерок, наверное, грезил в своих утренних снах. Во всяком случае степень понимания доблестными рядовыми того, что было начертано на листке, попавшем к ним по воле случая, была примерно та же. Нет, героические товарищи, которых успели уже практически сроднить голод, холод и постоянные неприятности, поняли, что речь в послании идет, не иначе, о кладе, зарытом каким-нибудь местным богатеем на дикой русской земле. Некоторые значки им даже удалось расшифровать без особенного затруднения: например, строение, видом своим напоминавшее полуразвалившуюся мельницу, скорее всего, ее же и изображало, а циферки, украшавшие криво нарисованные стрелочки, тоже была вполне знакомы... но вот загадочные меры длины, которые они, без сомнения, сопровождали, могли оказаться чем угодно. И это непонимание рядовой Ланьон предлагал разрешить, обратившись к кому-нибудь из местных за переводом. - Через мой труп!- идея, как понятно, не встретила у скрытного испанца ни малейшего воодушевления.- Ты прямо как дитя малое: мы к ним прийдем с этой вот бумагой, а они, не будь дураки, все быстренько и запомнят, а потом вперед нас по знакомым местам, заголя задницу, побегут. Скорее я Бопрэ расцелую! Ты видел их рожи, хотя б того ж куафера местного? У нас, в Мадриде, таких за решетку сажают, не спрашивая паспорта!

Никола Ланьон: Достав из кармана пустую трубку, Ланьон зажал ее в зубах, чтобы лучше думалось, и принялся вертеть план во все стороны. Кола, разумеется, Сержа видел, и очень даже близко, к равному прискорбию как для французского рядового, так и для русского куафера, так что не мог не согласиться с Фернандесом. И в то же время, чем дольше он таращился на буквицы чужеземного алфавита, в довершение всего не печатные, а прописные, тем сильнее уверялся, что им с Мигелем ни в жизнь эту бредятину не прочесть. - Сказать бы, что вверх ногами смотрим, так нет, - с этими словами Кола наклонил голову под весьма рискованным углом. - Мельница есть мельница, крыльями вниз ее никакой дурак рисовать не станет. Это ведь "о", верно? А это "a"... - он потыкал пальцем в знакомые буквы, обнаруженные в надписях, будто надеялся прочесть их наощупь. - Еще и на русском, небось.

Мигель Фернандес: - Даже если ты отыщешь в этих каракулях половину знакомых букв, тольку никакого.- Фернандес похлопал себя по карманам, ища свой курительный прибор, который ему удалось-таки подтибрить у местного помещика во время непродолжительных визитов внутрь дома. Но трубка не нащупывалась, да и табаку все равно не было, так что испанец лишь жадно сглотнул, почуяв запах обгорелой чашки с жалкими остатками курева, и, сплюнув в сторону, наклонился к записке.- Ну, вот смотри, это, вроде, наше "m". А рядом "о"... или нет? да один черт, ты ж все равно не знаешь, чем они тут расстояние меряют!- он в сердцах было взмахнул руками, но чуть не свалился со скамейки, на которой сидели приятели (на самом деле это была полка в нетопленной бане, где они собрались на этот военный совет). Похабно оскалившись, Фернандес решил пояснить свою мысль. - Мало ли, может они здесь все ... своими причендалами измеряют? Знаешь, как твое мужское хозяйство на местно языке называется?- в этом месте новоявленный полиглот разразился тирадой, которую мы не можем привести по цензурным причинам. Глаза его при этой демонстрации своей образованности заблестели, а физиономия сделалась довольной, как у кота, только что сожравшего полную крынку сметаны.- А знаешь, что это значит? Не созволили бы вы, рядовой Ланьон, прекратить демонстрировать нам свои стати, а почесали бы свой глубокоуважаемый зад и придумали, как нам перевести эту писульку, которую ваш глубокоуважаемый папа в противном случае смело может взять с собой в сортир?


Никола Ланьон: Непринужденность и изящество, с которым Фернандес мог послать по известному адресу, неизменно вызывали у Никола то восхищение, которое испытывает начинающий поэт, выслушивая опус живой знаменитости. Не стоило и говорить, что капитан Ланьон сквернословия не признавал, и дома Кола слова худого не слышал, но в армии без крепкого словца и ружье не стреляло. К тому же, творческая натура Ланьона-младшего тянулась к искусствам в любом их проявлении. - Сильно, - уважительно вздохнул он, - только очень быстро, я по-русски не запомнил... Поскрипев трубкой, Никола предложил: - Давай так - кто тут из местных по-людски говорит? С куафером ясно... Господа, конечно, разумеют. Миге-ель! - глаза рядового азартно заблестели. - А давай у барышни с качелями спросим, а?

Мигель Фернандес: Испанец посмотрел на подельника так, словно тот предложил, сняв штаны, пойти ловить известным местом ежей в кишащие партизанами леса. Но тон, каким он заговорил с Никола, выражал полнейшее и совершеннейшее согласие. - Ну, правильно. Нет, все верно. Ты молодец, рядовой, удивляюсь только, как ты до сих пор такой умный, а армией не командуешь. Смотрю я на тебя и диву даюсь: или вас по приказу Недомерка вашего такими умнющими делают? Ее друзья-родственники золотишко по углам попрятали, а ты ей сейчас бегом рассказывать, что мы план нашли. Нет, давай, я не против,- он закатил глаза и покачал головой, словно удивляясь, что без мудрого старшего товарища Ланьон еще не начал путать ложку и собственные разбитые башмаки. Хотя один хрен, хлебать, кроме водянистой жижи на завтрак, обед и ужин ни тем, не другим было нечего. - Может, ты лучше сразу посоветуешь, как эту ихнюю Макскаву взять? А то гляжу я, славной победы что-то не видится. Тебя, вестимо, в штабе с разными вашими Мюрадоворотами и прочими Букетами нехватает. Ума-то с гору, да гора-то сору,- от огорчения он даже прекратил попытки выдернуть у Никола таинственное послание, и угрюмо уставился в угол. - Значит так,- произнес разжалованный капрал некоторое время спустя,- нужен нам человек свойский, не из бар, и такой, чтоб достать мы его всегда могли, если понадобится. Ну и, если тебе уж так невтерпеж, девица,- глаза испанца лукаво блеснули. Подмигнув приятелю, он взъерошил давно не мытые русые волосы. - Слушаю предложения, рядовой.

Никола Ланьон: Ответ на эту загадку немудрено было найти, не то что разбираться с закорюками на таинственной карте или выслеживать, где коварный Серж прячет свои несметные сокровища. Кола уже успел убедиться, что запугивать девиц - сплошь удовольствие, и не стал бы менять его на риск ходить с разбитой физиономией после расспрашивания мужской прислуги. Пол предполагаемого источника ценных сведений изрядно ограничивал выбор, собственно, можно было подумать только о горничной мадемуазель или об ее компаньонке. Коль скоро последняя все же была почти ровней хозяйской дочери, то вывод напрашивался сам собой. - Анастази! - торжествующе изрек Никола, в очередной раз засипев трубкой. Если бы в ней тлел табак, то облачко дыма ознаменовало бы этот триумф разума.

Мигель Фернандес: Испанец, не ожидавший, что озарение снизойдет на его приятеля так скоро, а, главное, так удачно, почесал нос. Девицу, окатившую их достопамятным утром ледяной водой, он неоднократно замечал снующей в дом и из оного, так что предложение Кола не было лишено резона. Но, как на грех, Мигеля разобрало сомнение в грамотности русских крестьян. По-французски они, во-всяком случае, понимать отказывались, не говоря уже о великом и могучем мадридском диалекте, который был родным для рядового; разве что любимые с детства имена напоминали на здешнем наречии название вышеупомянутой мужской стати, и от этого было почему-то обидно. Довольно сильно обидно, я вам доложу. - Думаешь, она читать умеет?- протянул Фернандес, понимая, что сам сел в лужу, предложив использовать прислугу в качестве переводчиков.- И, знаешь, вот что: весь план мы ей, разумеется, не покажем. Предлагаю оторвать кусок, где написано... Ну или перерисовать. Куда-нибудь,- он почесал ухо, пытаясь сообразить, откуда можно достать бумаги. Выходило плохо, потому что даже большинство книг, найденных замерзающими победителями в Преображенке, уже давным-давно было пущено на растопку.

Никола Ланьон: Ланьон всегда надеялся на лучшее, даже в самых, казалось бы, безнадежных случаях, но при этом не был совсем уж лишен житейской сметки. - Это ты точно заметил, может, она и вовсе неграмотная... - вынужден был признать Кола. - Надо сперва проверить, разумеет ли она азбуке, а то и прочесть не прочтет, и лишнего своей барышне растреплет. Он в очередной раз повернул перед глазами истертый листок: было очевидно, что попытка оторвать полоску с надписью будет для бумажки такой же роковой, как подвернувшийся каштан - для сапога рядового Ланьона. Воспоминание о порванной обувке оживило в воображении Никола картинку октябрьского снегопада и одновременно породило очередную блестящую идею. - А давай прямо на снегу напишем. Только не сразу все, а так, пару букв, чтобы понять, соображает или нет. -

Мигель Фернандес: Мигелю очень хотелось предположить вслух что-нибудь касательно органа, которым Кола будет выписывать буквы на холодном здешнем снегу, но он удержался. Положение, и впрямь, было незавидное: добывая чернила и бумагу для перерисовки, приятели рисковали привлечь к предприятию вовсе не нужное внимание, а во всех остальных случаях могли и вовсе утратить драгоценный документ. Копировальных приборов, как это наверняка известно милостивому читателю, тогда еще не было, да и рядовым они, в любом случае были недоступны,- словом, судьба раз за разом учиняла парочке наших героев суровые испытания, которые им на пути к несметному богатству загадочных северных земел ь следовало преодолеть. Если бы подобная преграда возникла перед представителями каких-нибудь других, более легкомысленных народов, например, сынов Италии,- или, напротив, кем-то куда как серьезным, вроде уроженцев туманного Альбиона - трудности сии в один миг сломили бы их дух и волю к победе. Но теперь французская смекалка дополнялась традиционным иберийским упрямством, делающим честь не только испанским мулам. Два этих качества, столь неудачно для Императора противостоявшие друг другу на родине бывшего капрала, в соединении давали силу поистине непобедимую: поскребя грязными пальзами за ухом, Мигель рассудил, что пасовать перед рядовым будет неловко, а отказываться от поживы и вовсе глупо. Важно кивнув, испанец снисходительно вымолвил: - Ну, так и быть, отнеси его Анестезии, как есть. Загнешь в уголке, вот здесь вот, и гляди у меня, чтоб не проболталась. Девка молодая, жалко,- прибавил он сурово, чтобы не оставлять у приятеля сомнений в том, какая кара ждет пейзанку в случае неуступчивости или сопротивления.

Никола Ланьон: С одной стороны, Мигель был совершенно справедлив, предоставляя переговоры с субреткой мадемуазель лично Никола. Например, по той причине, что рядовому Ланьону, чтобы не повергнуть девицу в панику с первых же слов, хватило бы умыванья, тогда как Фернандесу не мешало бы еще и побриться. С другой - Кола жаждал показать старшему товарищу, как хорошо усвоил его уроки по обращению, приличному солдату победившей армии, с гражданским населением. - А пошли вместе, - с великодушием Папы, омывающего ноги нищему, предложил рядовой Ланьон. - Веселее будет.

Настасья: Тем временем Настасья или, как поэтично и непривычно для русского слуха выразился Никола Ланьон, Анастази, не подозревая о строящихся на ее счет стратегических планах, спешила по делам. Дела эти, разумеется, были господские, а никак не свои собственные. Софья Алексеевна спохватилась, что в расстройстве выронила книжки, обещанные младшей мадемуазель Морозовой, и послала Настеньку отыскать пропажу да доставить по назначению во флигель. Обещанное слово надо было сдержать, и хотя Соня сейчас могла думать лишь о несчастии своего ненаглядного Андрюшеньки, горничную все же послала. Настя, у которой были свои причины пребывать во взбудораженном состоянии, была только рада пройтись. "Ловлас" и "Записки русского путешественника", к счастью оброненные на сухой участок земли, нашлись быстро, и теперь она торопилась во флигель к Морозовым, прижимая потрепанные томики к груди. Вскоре Настин путь неминуемо должен был пересечься с предприимчивыми представителями доблестной французской армии.

Мигель Фернандес: -... Гляди! Книжки тащит,- с извечной ухмылкой констатировал Фернандес, кивая за угол дома; осторожность и морозный, довольно-таки пронизывающее дыханье зимы, пробиравшееся под тонкую ткань их обмундирования, не рассчитанного на русские морозы, надоумили их занять стратегическое положение на подветренной стороне дома. Именно оттуда четыре пары глаз пристально наблюдали сейчас за горничной, спешившей к дому с драгоценными томами в руках. - Книжки!- Мигель повернулся к Ланьону, в подтверждение своих слов поднимая указательный палец.- Раз несет, значит, и читать точно умеет. Эта небезупречная дедукция не вполне убедила даже его самого, но природное упрямство не позволяло отступать: пихнув приятеля коленкой, он снова мотнул головой, вызывая в голосе повелительные интонации. - Так, давай, значит, топай к ней. Заведи, там, разговор, туда-сюда... если надо будет, я подойду.

Никола Ланьон: У Фернандеса уже входило в скверную привычку наподдавать младшему товарищу коленкой, дабы сообщать рядовому Ланьону больший кураж и решительность. Впрочем, у Никола тоже уже становилось привычкой не считать этот жест обидным. Нащупав в кармане многострадальный листок с корявым чертежом, Кола двинулся наперерез девице. Попутно он прикинул: Анастази, попятившись от него, окажется у двери приснопамятной конюшни, где утром героически разнимала Сержа и Мигеля. Втолкнуть девушку внутрь казалось задачей несложной, хотя Кола и не мог похвастать внушительностью телосложения, поэтому он совершенно успокоился относительно успеха затеянной авантюры. - Стой, - он поднял обе ладони, одновременно доказывая свои миролюбивые намерения и истолковывая сказанное на языке жестов. - Погоди. Ты по-французски ведь понимаешь?

Настасья: Никола, выскочивший как черт из табакерки, заставил Настасью резко остановиться и обомлеть. Мирные намерения рядового Ланьона пропали втуне. Предложение к переговорам он протарахтел на привычной для своей нации скорости, потому для русской крестьянки, хоть и навострившейся понимать по необходимости в речах пришлых с пятое на десятое, его слова прозвучали сущей тарабарщиной. Зато она сразу узнала юнца, при прямом участии которого завязалась потасовка на конюшне, и ничего хорошего от этой встречи не ждала, тем паче французик воздел ладони вверх, явно вознамерясь несчастную Настю куда-то хватать и тащить. – Ой, мамочки… – тихо простонала она. Книжки едва не повторили свой давешний полет к земле, но обошлось. Горничная не барышня, и Настасья крепко держала доверенную ей ношу.

Никола Ланьон: Никола не мог утверждать, что девица его поняла, но, во всяком случае, она остановилась, а этого он и добивался. Опять же, Кола не взялся бы дословно истолковать восклицание Анастази, однако догадался - это было что-то вроде "Боже мой!" или "Чтоб тебе провалиться!". - Ты не бойся, - промолвил он, сообразив, что стоит говорить помедленнее и выбирая самые простые слова. - Я. Тебя. Не обидеть. Есть. Дело. Деньги. Будут. Это недолго. Шить? Понимаешь? - Кола растопырил пальцы левой руки и поочередно потыкал меду ними указательным правой, не придумав лучшего подражания работе иглой. - Идем. Покажу. Да?

Настасья: Не столько подбор словес, сколько тщательность и старание, с которыми Никола старался объясниться, – бедолага от натуги аж лоб наморщил, – немного успокоили Настю. Все же, чтоб учинить непотребство, много слов не требуется. – Кудр*? Кудри что ли? – озадаченно повторила Настасья незнакомое слово. «Дело» и «не бойся» она поняла, как и про деньги. Непонятный жест француза еще больше запутал девицу, но при некотором усилии в нем можно было угадать навивание волосьев на папильотки. Она перевела взгляд на неопрятно подстриженные лохмы рядового Ланьона. Чего он там собирался завивать – было решительно непонятно, но Настасья, в глубине души хранившая убеждение, что любой иностранец малость не в себе уже с рождения, спорить не стала. Она кивнула и на всякий случай сделала шажочек в сторону. – Кудри… Так тебе, наверно, цирюльник нужен! – догадалась Настя и добавила, по наивности своей полагая, что изъясняется по-французски. – Куафер? Серж? Она осеклась, сообразив, что после драки в конюшне француз свою голову Сержу не доверит, но слово, как говорится, не воробей. * Coudre – шить (фр.)

Никола Ланьон: Можно было только поразиться прозорливости Анастази, так сразу и точно угадавшей причину, по которой французский рядовой пытался завязать с ней беседу. Женская логика, для Никола в силу возраста пока что совершенно непостижимая, показалась ему еще более загадочной, когда он попытался установить хоть какую-то связь между шитьем и стрижкой. Тем не менее, ему это удалось, и, безмерно гордый собственной сметливостью, Ланьон закивал: - Куафер, куафер! Собака! Порвал мундир, - для вящей убедительности Кола подергал себя за рукав, на совесть пришитый еще матушкой в Париже. - Шить. Одежда целый. Пойдем. Шить там, - он ступил на шаг ближе к Насте, пока еще не рискуя указать ей на конюшню.

Настасья: Лингвистические потуги Ланьона, наконец, возымели успех, и горничная Тарпановых теперь знала новое французское слово. Таинственные «кудри» с волосами ничего общего не имели и, по-видимому, означали «нитки». Фраза, прояснившись по смыслу, тем не менее намерения француза яснее не сделала. – Куда пойдем-то? – заупрямилась Настя. – Чем шить-то буду? Пальцем? Для вящей убедительности она помахала перед носом Никола согнутым в крючок указательным пальцем правой руки. Однако при ближайшем рассмотрении рядовой Ланьон, вопреки своим собственным чаяниям, производил впечатление не грозного солдата оккупационной армии, пред которым женскому полу следовало трепетать или, в крайнем случае, благоговейно млеть, а великовозрастного дитяти, которого хотелось прежде всего умыть и подкормить. Настасья смягчилась. – Дай одежу сюда, – медленно подбирая слова, предложила она компромиссное решение. – Починю и отдам. Да?

Никола Ланьон: Благодаря матушкиным же заботам Кола привык всегда носить при себе иглу со вдернутой ниткой, закрепленную на отвороте мундира, и радостно продемонстрировал ее Насте, мол, не переживай, инструмент в наличии. Однако великодушное согласие русккой оказать ему помощь не вызвало у рядового ни малейшего восторга. - Нет, - встряхнул головой Никола. - Нет. Так плохо. Штаны. Шить.Туда пойдем, - он ткнул пальцем в сторону конюшни, уже и сам почти уверовав в то, что ответное предложение девицы обрекает его скакать на морозе в исподнем, радуя патриотическе чувства туземцев. - Я снять, ты шить. Понятно?

Настасья: Настасье стало понятно больше, чем подразумевал рядовой Ланьон. – Ишь ты, молодой, а прыткой… – изумленно протянула она по-русски. – Портки он сымать удумал. На конюшне. Нет! Non! – твердо ответила Настя и мотнула русой головой. – Не могу. Тороплюсь. Мамзель ждет. И, считая вопрос решенным, Настасья попыталась обойти загородившего ей дорогу француза. Руки, занятые книжной ношей, начали зябнуть. Расейские девы более приспособлены к отечественному морозцу, чем заезжие иноземцы, но даже для них подлогу точить лясы на стылом осеннем воздухе невеликое удовольствие. Особливо если предмет беседы малоинтересен.



полная версия страницы