Форум » Оккупированные территории » "Девица красная, русская, нежная..." » Ответить
"Девица красная, русская, нежная..."
Никола Ланьон: Преображенка, сад, половина четвертого, 20 октября 1812 года
Ответов - 43, стр:
1 2 3 All
Никола Ланьон: Как и следовало ожидать, солдаты, поднятые по тревоге сержантом Бопрэ, не обнаружили в лесу никого, кроме собственных постов, да старой крестьянки, собирающей хворост. Гусар, самым наглым промчавшийся под носом у Ланьона и Фернандеса, истаял бесследно, и теперь наверняка грелся у костра, повествуя товарищам о головотяпстве французских патрульных. Мысль о том, что эта русская рожа сейчас сидит в тепле и довольстве, даже больше огорчала Никола, чем осознание того, что продлить дни многострадальнoго сапога не удастся даже самому искусному мастеру. Когда пришла пора сменяться с поста, рядовой Ланьон уже всем сердцем ненавидел русских солдат, русскую осень, русскую еду и вообще все, что находилось на сто лье дальше от Эльзаса, который он еще кое-как признавал за Францию. Кола замерз настолько, что был готов вторить ворчанью Фернандеса, который в самых изысканных кастильских выражениях описывал прелести местного климата и пейзажа, а после любезно переводил сказанное младшему товарищу.
Мигель Фернандес: ... Такая вещь, как парламентарные выражения, и впрямь, была глубоко чужда темпераментному сыну Пиренеев, несмотря - а, может, и благодаря - тому, что в этих самый Пиренеях некоторое время назад носители того самого парламентского начала чувствовали себя довольно вольготно. Перевод же некоторых идиом его родного языка сильно позабавил обоих приятелей; филологические изыскания оказались настолько увлекательными, что рядовые сами не заметили, как отделились от основной группы, застряв посреди оголившихся садов, разбитых дорог и желтых, давно опустевших полей чужой страны. Фернандес первым осознал факт того, что оба они торчат, как медведь под земляничным деревом - мадридский аналог неизвестных нашим героям трех тополей на не менее чуждой им Плющихе - и служат прекрасной мишенью для шальной пули затаившихся под каждым кустом партизан. Оглядевшись, Мигель увидел лишь исчезающие за дальними деревьями синие мундиры. Бежать за товарищами было жестоко по отношению к Никола, который и без того изрядно помесил сегодня грязи необутой ногой, и Фернандес обратил свое внимание на уже знакомый читателю маршрут: через забор, за которым виднелся ряд низельких яблонь, уже дочиста ободранных голодными французами. - Срежем?
Мари Морозова: В лицо Мари дунул холодный осенний ветер, принося с собой морозную свежесть. День продолжался, но делать было нечего. Девушка сидела на скамейке возле флигелька, в котором поселилась их семья, и думала, чем бы ей заняться, ибо шитьё и вышивка уже изрядно опостылели. Матушка, которая обычно могла подсказать дочери занятие по душе, сейчас почивала, и младшенькая Морозова не хотела её тревожить. Первой мыслью Мари было достать с дальней полки один из романов и предаться чтению, но, вспомнив, что у неё остались лишь французские, а она торжественно пообещала брату не брать их в руки до победы русской армии, передумала. "На улице так свежо нынче, что грех сидеть в четырёх стенах." - подумала Мари, несмотря на то, что после обеда сгустились тучи и периодически шёл пушистый снежок. К тому же, она припомнила, что намедни мельком видела в саду старые качели, которые хотела опробовать. -Значит, в сад! – решила для себя младшая Морозова и быстрым шагом направилась в сторону яблоневого сада, с каждым днём всё сильнее оголявшего свои тёмные ветви. Пёстрые краски теперь усеивали землю, преобразившуюся в разноцветное полотно, напоминающее яркий кашемировый индийский шарф с причудливыми узорами. На улице холодало, снова хлопьями повалил снег, который Мари ловила рукой и подолгу разглядывала каждую снежинку, пока та не превратиться в крупную каплю, стекающую по ладони девушки. Внезапно у Марии поднялось настроение, удостоверившись, что поблизости никого нет, она принялась напевать одну из любимых песен русского народного характера: "Ты сторонка, сторонка родная, Нет на свете привольней тебя…" - запела девушка, решив начать со второго куплета. А вот и показались качели, немало потрёпанные временем, видно их делали, когда Митя и Софья ещё совсем маленькими были. Не прекращая звонкое пение, девушка аккуратно смахнула ручкой грязь с деревянного сидения и примостилась на него, начав слегка раскачиваться.
Никола Ланьон: - Срежем, - охотно согласился Ланьон, сворачивая в указанном направлении. Во второй половине дня теплее не стало, а снежинки, перед тем робко и одиноко пролетавшие в воздухе, теперь превратились во вполне ощутимые белые хлопья, которые Никола то и дело раздраженно смахивал с плеч, будто это могло как-то уберечь его мундир от холодной влаги. Интересно, что здесь творится на Рождество, если уже сейчас начинаются такие непогоды? Кола поёжился, поправил ворот и мысленно пожелал Императору доброго здоровья. Деревья, с которых еще недавно Ланьон снимал остатки урожая, теперь стояли нелепыми огородными чучелами, во все стороны растопыривая черные, будто опаленные ветки. Редкие вороны уныло мерзли в пустых кронах, и вообще вид был таким тошнотворным, что хотелось пальнуть из ружья по птицам только затем, чтобы как-то его оживить. Никола сжал озябшими пальцами ружейный ремень, хотя ни в коем случае не собирался осуществлять свои намерения, и тут до слуха рядовых донеслось девичье пение. - Во дает, - хрипло сказал Кола, - слышишь, Мигель?
Мигель Фернандес: Фернандес, который, перелезая через забор следом за приятелем, изрядно угваздал шинель, был нерасположен к благожелательной критике. - Ага,- буркнул он, тщетно пытаясь отряхнуть зеленовато-сизую грязь, наподобие муаровых разводов украсившую его одеяние.- Воет хуже собаки на кладбище. У нас так по покойникам причитают, которые на виселице уже немножко подгнили. Поняв, что все бесполезно, испанец досадливо выругался, поминая не только русскую грязь, но и русский холод, от которого у него уже посинели... ногти, русскую голодуху, русских женщин, партизан, избы, села, города, границы и тех идиотов, которым все это понадобилось за каким-то бычьим, пардон мадам, органом, который, видимо, у главного из понадобившихся настолько не удался, что его распирает всех шлюх по миру в сене перевалять, может, какой-нибудь карлице и сгодится. -... от таких воплей мухи дохнут,- завершил он свое сольное выступление, колючими злыми глазами сверкая в сторону, откуда доносилось пение, а потом косясь на неспешно оседавшие на землю хлопья снега, словно они были опавшими крыльями этих самых мух.
Мари Морозова: Потоки морозного воздуха развевали непослушно выбившиеся из причёски светло-пшеничные пряди на голове Марии, она слегка покачивалась на качелях и смотрела на забавного галчонка, похожего на намокший уголёк. Как жаль, - подумала девушка, - что нет у меня с собою ни крошки. Песню о русском приволье она так и не допела, сменив её заливистые распевы на мелодичные плавные мотивы подслушанного где-то романса. В голове вдруг промелькнули образы влюблённых Поля и Виржини Бернардена де Сен-Пьера, девственная природа Иль-де-Франса (ныне острова Маврикия), описанная в романе. Мари закрыла глаза и перестала чувствовать холод, по телу плавно прокатилась волна тепла, рвущегося изнутри. И кажется, уже защебетали тропические птицы в бурной растительности острова, послышался шум Индийского океана…Но крик галчонка вернул забывшуюся девушку с хранившихся в памяти страниц, и она грустно вздохнула, то ли сожалея о трагической судьбе героев, то ли о том, что теперь из-за этой войны Франция оказалась по ту сторону баррикад.
Никола Ланьон: Яркая речь Фернандеса заслуживала того, чтобы быть записанной, Никола по памяти не воспроизвел бы и половины, особенно в той части, что касалась Императора - отчасти потому, что там Мигель особенно изощрился в выражениях, отчасти потому, что Ланьон с этими риторическими фигурами был категорически не согласен. Он открыл было рот, чтобы возразить, но тут ступил полуобутой ногой в подзатянутую хрупким ледком лужу и усовестился. Наполеон Бонапарт, в отличие от Мигеля Фернандеса, пока что лично для рядового Ланьона ничего доброго не содеял. - А воронам нравится, - ухмыльнулся он. Невидимая пока за деревьями девушка сменила мотив, теперь это было что-то, похожее на мелодию в матушкиной музыкальной шкатулке, однообразное, но не раздражающее. Еще десяток шагов - и французы смогли увидеть саму певунью, восседающую на качелях с таким видом, будто вокруг цвела весна, а снежные хлопья были не более, чем облетающими с фруктовых деревьев лепестками.
Мигель Фернандес: - А чему тут не нравиться? Кости увидели, вот и прилетели,- Фернандес втянул голову в плечи, пытаясь сохранить хотя бы остатки тепла. Под шинелью, если помнит читатель, у него была лишь тонкая рубашка, и грела она не слишком хорошо. Поэтому он смотрел на русскую, торчащую на улице в лютый мороз, с недоумением. А на ее шубку - с откровенной завистью. Но делать было нечего: грабить "аристократов" среди бела дня, пятная тем самым честь мундира и светлое имя солдат обновленной Европы, рядовым было строжайше запрещено. - Странное дело, Кола,- проговорил он, пытаясь спрятать в рукава замерзшие руки, ибо перчатки без пальцев, положенные вольтижерам полка Его величества, тоже были практически бесполезны.- Скольким русским я выпустил кишки своим штыком, а у всех кровь одинаковая, и от нашей, вроде, не отличается. А, ты посмотри, торчит на морозе, и хоть бы хны, да еще горло дерет! Может, они водку пьют на завтрак, чтоб не замерзнуть? Загадочные свойства местного населения так поразили испанца, что он даже приостановился, пялясь на щебетавшую девицу, как на заговорившую статую девы Макарены*. * Сеньора надежды Макарена - покровительница тореадоров.
Мари Морозова: Мария Морозова с печалью глядела на разорённые французами нищие яблони, от которых теперь не веяло приятным ароматом спелых кисловатых плодов. "Зачем вообще эта война?!" - возмутилась про себя Мари. Она, как и многие женщины, не понимала войны, а лишь с ужасом думала о её беспощадной жестокости, которую приходится испытывать людям друг к другу. Во всём она винила лишь одного Бонапарте, ох, и зачем он перешёл Неман? Мария протянула руку к сучковатому стволу с облупившейся корой и с нежной заботою, будто дерево было вовсе не деревом, а живым страдающим существом, провела по ребристой поверхности кончиками пальцев. Внезапно, чуть развернувшись, глаз её узрел очертания двух фигур, явно принадлежащих французской армии. "Легки на помине.." - хмыкнула Мари. Но тут она поняла, что раз они здесь, значит, слышали, как она заливалась, и приступ стыда и смущения сковал всё её хрупкое тело. Сердце сжалось, начав стремительно биться, в горле встал ком. Мари замерла в глупой надежде, что её ещё не заметили, но какой там! Как ей вдруг захотелось провалиться сквозь землю, или обратиться птичкой и, легко взмахнув крылами, улететь подальше.
Никола Ланьон: - Скажешь тоже, водку, - усомнился Никола. Хотя он и не вполне был убежден в том, что русские барышни сродни приличным французским женщинам, но судил о них, сравнивая их со своей почтенной родительницей. К тому же, девица на качелях смотрелась так, будто на губах еще молоко не обсохло, куда уж вести речь о напитках более крепких. Наверное, она не меньше дюжины раз встречалась рядовому Ланьону в компании кислолицей девицы постарше и неприятной пожилой дамы, кажется, сестры и матушки, но во дворе выглядела совсем иначе, чем здесь и сейчас, под первым снегом в осеннем саду. Кола, конечно, был далек от того, чтобы впасть в щенячий восторг, но барышня была очень даже ничего из себя, да и голосок у нее оказался приятный. Правда, стоило ужасным французским солдатам остановиться в десяти шагах, как девица тут же примолкла... - Не бойтесь, мадемуазель, - поощрил Никола, не удержавшись от лукавой ухмылки, - мы тут просто проходим мимо.
Мигель Фернандес: Фернандес мысленно передразнил своего напарника, беседовавшего с девицей так, словно дело происходило на бульварах Парижа, а не во дворе изрядно разграбленной благородными освободителями асьенды,- и не в собачий холод, от которого, вот уж действительно, кровь стыла в жилах, а под цветущими каштанами в мае. Ах, месяц май! Какие только чувства ты не способен пробудить в сердце мадридца! По представлениям Мигеля, полученным, как это сейчас называется, из достоверных источников, близким к..., девица в ответ на подобные заигрывания должна была бы понять, что альгуасило уже практически отпирают ворота*. Все в том же Мадриде после все того же достославного месяца мало какая особа распевала бы на качелях в то время, как мимо ходят толпы французских солдат и носятся обнаглевшие русские партизаны. - Слышишь, Ланьон, да пошла эта отмороженная к Деве Марии!- с позволенья читателя мы опустим точное указание, куда именно, по мнению Мигеля, Богородице следовало принять певунью.- У меня сейчас задница станет цвета мундира! На свою пику еще успеешь кого-нибудь подцепить, кончай кукарекать, gallito! Не то чтобы рядовой возражал против того, что его молодой приятель сделает даме приглашение на известный вид танцев, который дама и кавалер танцуют без музыки,- но после сегодняшнего партизана он опасался, что из-за какого-нибудь угла объявится еще с десяток русских. Конечно, они с Никола - герои хоть куда, и, может быть, в финале компании за героическую доблесть свою заслужат себе даже крест... вот только не хотелось, чтоб крест этот одиноко возвышался на их могилке. Да и похоронят ли их тут, как следует - только Святой Деве известно. Церкви, вон, стоят вроде, но попы местные ни слова по-латыни не знают, только бубнят что-то на своем языке. Спасибо, хоть навах не носят, хотя некоторым из них и наваха-то не нужна: порвет тебя голыми руками, или кадилом так огуляет, что прикосновенье Святаго духа почувствуешь всеми своими ребрами. Это Мигель тоже знал по опыту. - Пошли, говорю,- для убедительности он даже несильно пнул Кола, совершенно, похоже, впавшего в экстаз от созерцания русской красотки.- Если ты чем сейчас и сумеешь услужить сеньорите, так только сосулькой, а они это не очень любят. Согреемся, тогда я сам тебе двадцать шлюх приведу. Давай! * подразумеваются ворота на арене, из которых должен выбежать бык.
Мари Морозова: Девушка смотрела на приостановившихся французов с видом застигнутой врасплох молодой оленицы, переводя застенчивый взгляд с одного молодого человека на другого. Мари еле дышала, из её коралловых губ почти не струился призрачный пар, девицу даже немного бросило в жар, и щёчки её, и без того довольно раскрасневшиеся на холоде, теперь зарделись с новой силой. -Я вовсе вас не испугалась. – набравшись храбрости, сказала девушка, хотя вид её красноречивей слов говорил об обратном. "Хоть в кои-то веке смогу попрактиковать свой французский." - попыталась вытянуть хоть какую-то положительную сторону из сложившейся ситуации младшая Морозова. Наверное, единственный предмет, который она старалась учить усерднее, – это язык просветителей Европы. Она с упоением читала небольшие французские книжки на языке оригинала и старалась говорить как можно правильнее. Теперь же, брат просил не изъясняться на языке вражеском, и употребление французских слов пришлось свести на нет.
Никола Ланьон: Двадцать шлюх, конечно, являлись очередным поэтическим преувеличением испанца, во всей округе вряд ли сыскалось бы столько дамочек, честно занимающихся древнейшим ремеслом, да Никола они были и без особого интереса в таких количествах. Обещанной доли в утехах Фернандеса с Марселиной было достаточно, чтобы потешить самомнение подростка, который сейчас невольно приосанился, развернул костлявые плечи и деловито поддернул ремень, ободренный успехом своей попытки завязать беседу. Подобно щенку, который с одинаково заливистым лаем гоняется за мотыльком и мимоезжей телегой, Никола был готов продолжать знакомство, несмотря на холодрыгу и пинки. Правда, как тот же щенок, он не слишком отчетливо представлял, что будет делать с трофеем, если все же его догонит. - Чего нас бояться? - важно промолвил Кола. - Мы же не звери. И тут же комично дернул носом, пытаясь избавиться от приземлившейся на самый кончик снежинки.
Мигель Фернандес: - Не скажи, не скажи,- видя, что товарищ не настроен так просто отвязаться от душевнобольной (а чем еще можно было объяснить странное поведение девы, даже не шелохнувшейся при виде двоих солдат неприятельской армии?), Фернандес решил тоже принять участие в светской беседе. Тем более, что дева, как выяснилось, понимала по-французски, а, значит, точно была больна, раз глазом не сморгнула на многоэтажные конструкции испанца. Существовал, правда, еще один вариант, почему его лингвистические упражнения не заставили певунью зардеться от возмущения,- но в такую удачу Мигель верил так же сильно, как в то, что завтра сержант Шабо пришлет ему два фунта апельсинов в корзинке, украшенной трехцветной кокардой. - Не знаю, как ты, рядовой, а я давно уже дошел до состояния полного озверения,- похабно ухмылясь, изрек он, совершенно не скрывая, что именно имеет в виду.- Но, ежели сеньорита нас вовсе не испугалась, может, двинем в какое-нибудь теплое место, и там продолжим знакомство? Обещаю первый куплет уступить тебе, gallito, а то ты, того и гляди, будешь кидаться на все, что движется... а сержант Леблан и без того на нас косо посматривает.
Мари Морозова: Некоторое время Мари пыталась осмыслить то, что сказал один из молодых людей. Его прежнюю тираду она пропустила мимо ушей, да и ей казалось, что она неверно поняла те обрывки фраз, что ей удалось услышать, потому как сложившийся в романах образ благородного, героически настроенного, романтичного французского юноши, одним словом, - comme il faut, ну никак не мог сочетаться с тем поведением, которое сейчас продемонстрировал старший солдат. Теперь…теперь этот книжный миф таял на глазах, как неосторожные снежинки, падающие на горячую ладонь. От этого девушке стало горько и обидно. Говорили же ей, полноте, сказки всё это, а она не верила, всё отнекивалась. Когда же Мария отчётливо поняла недвусмысленное предложение, её лицо выразило такие эмоции, как будто её прилюдно оскорбили. Сказать, что ей стало неприятно, – ничего не сказать. "Да за кого они меня принимают?!" - кричал голос в её голове. Теперь сердце девушки сжалось ещё сильнее, напомнив о страхе не столько за свою жизнь, сколько за свою честь. -Да мне и здесь не холодно. – отрезала Мари голосом, не теплее, чем воздух вокруг, и приготовилась встать с качелей, чтобы уйти куда-нибудь подальше, пока это знакомство не окончилось для неё плачевно.
Никола Ланьон: Девушка выглядела теперь так, будто ей в лиф вытряхнули пол-ведра головастиков, и теперь надо было держаться нарочито прямо, как на плац-параде, чтобы эта мерзость перестала копошиться. Наверное, поначалу она не поняла, о чем толковал Фернандес, потому что казарменный французский пехотинцев показался ей не более понятным, чем им самим - замысловатые речения Сержа. По мере того, как до нее доходила суть сказанного, выражение ее личика сделалось из растерянного обиженным, а там и заносчивым. Никола укоризненно скосил глаза на приятеля- ведь не дальше, чем сегодня утром, этот человек наставлял его с барышнями не связываться. И если рядовой Ланьон не сказал ничего такого, что можно было бы истолковать как грубое посягательство, то после предложения Фернандеса мадемуазель просто обязана была с ревом кинуться к маменьке, а та - с жалобой к лейтенанту. "Два наряда. Гауптвахта..." Мигель определенно был прав, утверждая, что лучше иметь дело с селянками. - Сержант пусть завидует молча, - горделиво отозвался Никола, пытаясь одновременно изобразить на лице миролюбие - для девицы - и молодеческую удаль - для доброй славы. - Напрасно вы под снегом сидите-то, мадемуазель, заметет - не откопают.... Хотя его замечание казалось вполне созвучным речам испанца, вызвано оно было не желанием проводить барышню до ближней лежанки, а необходимостью в который раз обмахнуть с мундира налипшие колючие хлопья.
Мигель Фернандес: Не переставая смеяться - при этом у него зуб на зуб не попадал, а нос грозил вот-вот отвалиться - Мигель подтолкнул приятеля плечом в сторону новой знакомой. Одновременно он наклонился к уху приятеля, пробормотав начинающим сипнуть голосом: - Когда будешь снимать с сеньориты панталоны, на всякий случай проверь, не припрятала ли она за подвязку какой-нибудь милый сюрприз. Хотя... если дама так любит кататься на качелях, пока вокруг шляются люди в мундирах, самый большой сюрприз тебя может ожидать через пару недель. Так что вперед, солдат!- он, стянув с худеньких плеч напарника ружье, слегка поддал ему коленом коленом, словно благославляя на подвиг и мысленно удивляясь, как тот еще не покрылся слоем инея в легком мундире. - Сорок - или сколько их там - веков смотрят на тебя, рядовой, с высоты этих качелей,- переиначив кстати подвернувшиеся слова Императора, Мигель громко шмыгнул носом. Похоже, простуда, светившая ему в самом скором времени, была куда реальнее вероятного сифилиса. И, если последний он еще надеялся перенести без особых потерь, то первый вариант казался теплолюбивому испанцу верной дорогой на тот свет.
Мари Морозова: Девушка вонзилась ядовитым взглядом в собеседников. Враз обращаться из беспечного ангела в дьяволёнка было для неё обычным делом. Губы Мари дрогнули и неестественно для неё самой скривились в презрительной улыбке. Единственное, чего она не могла просто так оставить - так это обиды и унижения. А действия французских солдат походили на откровенное издевательство. -Ха. Да разве ж это холод? Это так, осенняя прохлада. То ли дело январские морозы. Хотя... – оглядев солдат с ног до головы, она продолжила. – В таком виде вам до них точно не дотянуть. А это что, новая мода из Парижа, ходить в одном сапоге? А ещё великая армия великого Наполеона… Что же ваш полубог вам шубеек да обувки не выслал? Дерзкие слова струились из губ разгневанной девицы совершенно не обдуманно, и униматься она не хотела - так глубоко была задета её гордость. Но остановившись, младшая Морозова поняла, что сказанное сгоряча, может теперь ей грозить большою опасностью. Она была одна посреди сада, в компании двух представителей вражеской армии с намерениями далеко не порядочного характера. Пожалуй, только теперь она поняла всю серьёзность ситуации, и приступ паники ударил в голову. Что ей теперь делать? Кричать? Пока кто-нибудь прибежит, будет уже поздно, так что, это не выход. Как бы она сейчас хотела закрыть глаза и, открыв, очутиться в постели и увидеть рядом дремлющую маменьку. Или просто быть рядом с Сашей - с ним ей было бы совсем не страшно, даже если бы перед ними предстало целое французское войско. Но любимого брата рядом не было, не было никого, хотя сейчас Мари была бы рада даже появлению Елены.
Никола Ланьон: Очередной пинок старшего товарища понудил Никола сделать еще пару шагов к качелям, и теперь он оказался едва ли не на расстоянии вытянутой руки от приглянувшейся девицы. Выразительные намеки и ценный совет Фернандеса пропали втуне, потому что в эту минуту рядовой Ланьон был совершенно неспособен соотнести такую неприятную вещь, как дурная болезнь, с этими разрумянившимися щечками и светлыми локонами. Что касается подвязок, то вряд ли можно было закрепить за ними приснопамятный ухват, убойное оружие русских женщин. Ни о чем прочем Никола пока что известно не было, хотя его товарищи могли бы назвать множество предметов, которые угрожали в разное время их жизни и мужеству, от кухонного ножа до вязальной спицы. Кола шумно вдохнул, пар заклубился у губ, напоминая о том, что пора бы топать поздорову в относительное тепло избы-барака. От девицы совершенно определенно пахло чем-то таким... сдобным. Он совсем уж было собрался ухватиться за веревку, крепящую качели, чувствуя, как голова пошла кругом от этого манящего аромата, когда мадемуазель покусилась на святое. На Его Императорское Величество. Мало что могло бы произвести на Кола такое же отрезвляющее действие. - Зачем? Мы на месте добудем! - воодушевленно отозвался он. - Вон, ходит тут павлином один... зачем хромому сапоги?
Мигель Фернандес: - Примерно затем же, зачем тебе девка,- пробурчал себе под нос испанец, которому, чем дальше, тем сильней верилось, что еще пара минут этой куртуазной беседы, и ему самому женщина будет нужна разве что для того, чтобы кормить на старости лет кашкой в приюте для инвалидов. Правду говорят, любовь греет, но Мигелю, как видно, было на роду написано опасаться бычьих рогов, крестьянских вил и солдатских штыков, но никак не стрел Купидона, обладающих таким полезным в этих северных краях эффектом. Выступление девицы про снабжение французской армии его не задело, потому что сам он мог порассказать о нем в куда более красочных эпитетах, при этом даже особо ничем не рискуя, потому что благовоспитанным девицам такие слова знать не полагалось. Ну разве что из песен, которые русские гусары насвистывают. Словом, согреться испанцу, в отличие от его любвеобильного друга, было нечем. Поэтому он еще раз мысленно пожелал Ланьону успеха в трудном начинании, и, приплясывая и потирая замерзшие руки, направился в сторону казарм - то есть все той же курной избы, служившей отряду прибежищем. Впрочем, поступь его была не настолько быстрой, чтобы не уловить хотя бы первых фраз дальнейшего разговора: по природе своей Мигель был человек любознательный.
полная версия страницы